– Замарал руки в крови, ради меня... Ты никогда не был жестоким, Тор. Что случилось теперь? Эта страсть делает тебя таким. Я делаю тебя таким. Это неправильно.
– Не смей так говорить! – Бог Грома судорожно гладит пальцами шрамы от ожогов вокруг его покрасневших от слез глаз. – Бездна... Локи, я же...
– Я хочу посмотреть на нее, – младший облизывает губы. – Хочу ее видеть.
– Ты уверен, что... – начинает было Тор, но Локи обрывает его.
– Я хочу, – младший садится на колени, проводит пальцами по разорванному поясу штанов, возвращая пуговицы. Они словно формируются из сгустков зеленоватого сияния.
Громовержец молча отстраняет его руку и принимается застегивать эти пуговицы сам. Одну за другой. А потом Локи вдруг осторожно касается пальцами его подбородка, заставляя поднять голову, и тянется к губам. Поцелуй получается медленным, каким-то... нежным. Словно Локи простил Тору и все злые слова, и боль, что громовержец ему причинил. А младший вдруг, будто читая мысли, выговаривает в самые губы:
– Я прощаю тебя.
Ответить Тор не может. Он занят тем, что покрывает поцелуями лицо своего младшего брата.
***
– Это здесь, – Тор останавливается около задвинутого камнем спуска в подземный грот. – Локи, если ты не...
– Я не передумал, – лицо у младшего нездорово бледное. – Я должен спросить ее. Один вопрос.
– Все хорошо? – громовержец сжимает его запястье.
– Их тысячи, – на побелевших губах улыбка. – Я никогда не видел так много.
– Ничего, – Бог Грома приобнимает младшего за плечи. – Мы покончим с этим. Она снимет проклятие.
– Ты уверен, что дело именно в проклятии? – с усмешкой спрашивает маг. – Быть может, это я просто сошел с ума?
– Не неси чушь, – качает головой Тор. – Мы все исправим, вот увидишь.
Отодвигает камень, спрыгивает вниз и подает руку младшему. Тот недовольно поджимает губы, но помощь принимает. Щелкает пальцами, и под потолком зависает светящийся шар размером с кулак.
И едва вспыхивает свет, своды подземной пещеры оглашает жуткий, леденящий душу хохот. Локи вздрагивает, отшатывается назад. Тор инстинктивно обнимает его за талию, прижимая к себе.
– Ты все же привел его, сын Одина! – полуобнаженная женщина, прикованная к стене цепями, буквально трясется от полубезумного хохота. – А ты вырос с тех пор, как я последний раз тебя видела, сын. Только эти ожоги тебе не идут.
Локи молча высвобождается из рук Бога Грома и делает шаг. Еще один. Подходит почти вплотную к прикованной к стене ведьме.
– У меня есть только один вопрос, – голос у мага глухой, совсем тихий.
– Я отвечу, – некрасиво улыбается ведьма.
– Почему ты не убила меня, едва я родился? – И Тор вздрагивает, потому что кожа младшего вдруг идет синими пятнами, а в его голосе едва ли не слезы. – Что тебе стоило придушить младенца?!
– Легкую смерть нужно заслужить, – ведьма усмехается. – А ты принес мне столько боли, что просто не имел права умереть легко. Ты произошел от семени, которое я не желала принимать в себя!
– Я никогда не хотел причинять тебе боль! – Локи вдруг вцепляется покрывшимися йотунской синевой пальцами в ее горло. – Я не был виноват в том, что тебя изнасиловал мой отец! Меня никто не спрашивал, желал ли я появиться на свет!
– Это... не имеет... значения, – хрипит женщина. – Ты лишь... выродок. Неполноценное существо. Ты заслужил всю... боль, которая...
– Заслужил?! – выкрикивает маг. – Так может, ты сама хочешь добавить? Своими руками!
Он дергает одно из железных креплений, которое удерживает правую руку ведьмы. Железо антимагическое, так что Локи тут же обжигается. И Тор едва успевает оттащить его в сторону, толкает к выходу, но Локи почти не сопротивляется. Упирается скорее по инерции, поэтому вывести его на улицу не составляет труда.
– За что она так меня ненавидит? – младший шепчет это едва слышно. – Что я такого сделал, чтобы моя мать так меня ненавидела?
Тор чувствует, как брата трясет. Но Локи не плачет, он просто смотрит на Бога Грома пустыми глазами, цепляясь тонкими, все еще покрытыми йотунской синевой пальцами с черными ногтями за его рубашку.
– Я не знаю, – Тор осторожно накрывает его руки своими, ощущая, как тут же немеют от холода ладони. – Но ты ни в чем не виноват перед ней. Она просто безумна.
– Я больше не хочу здесь быть, – Локи вжимает голову в плечи.
– Иди сюда, – громовержец обнимает его одной рукой за талию и призывает молот. И чувствует, как младший доверчиво прижимается к груди.
Chapter XXXV
– Устав от жизни, призываю смерть, – голос Локи раздается откуда-то из ночной мутной темноты, едва Тор открывает дверь – похоже, брат читает что-то вслух, – как странник, изнывающий в пустыне...*
– Что это? – Бог Грома даже радуется тому, что в комнате погашен свет, потому что он не уверен, что кровь с лица отмылась окончательно.
– Здесь страшно мне измену лицезреть, – в голосе брата ничего не меняется, – здесь все мертвит ничтожная гордыня...**
– Локи! – перебивает его Тор, решительно делая шаг на голос – громовержец уже знает, что увидит, когда тусклый свет ночника осветит комнату. – Бездна тебя забери, зачем ты опять туда залез?!
Щелчок – и лампа лениво разгорается, заливая комнату неверным зеленоватым светом.
Локи, как Бог Грома и предполагал, сидит на полу за кроватью, поджав под себя ноги. Все стены рядом исцарапаны в явной спешке начерченными рунами, кое-где видны следы крови – Тор не раз становился свидетелем того, как, сломав очередной карандаш, Локи принимался выцарапывать символы ногтями, сдирая кожу в кровь.
– Итак, возлюбленный брат мой, – в голосе мага насмешка, – какие результаты у нас сегодня? Судя по тому, что ты даже не отмылся от крови – труд был плодотворным.
– Что ты читаешь? – Бог Грома кивает на книгу, которую брат так и сжимает в пальцах.
– Иди сюда, – Локи улыбается и манит громовержца к себе. – Почитаем вместе.
Тор послушно подходит к брату, присаживается рядом, касаясь его плеча своим. Локи удовлетворенно кивает и устраивает книгу на левом колене, чтобы текст был виден и Богу Грома. И предлагает: