Что иногда некого винить, кроме себя.
Хотя в данном случае Агата совсем не уверена.
Лидс, Англия
Двадцать минут Алекс не может найти место для парковки у больницы, с каждой потерянной секундой расстраиваясь все больше и больше. В конце концов он убеждает парня из отделения платных услуг позволить ему припарковаться на обочине рядом, поскольку Алекс очень хорошо умеет убеждать людей сделать что-то, даже если они знают, что этого делать не следует.
Потом короткий рывок к входной двери больницы под проливным дождем.
Мать на втором этаже, в отделении интенсивной терапии, о чем Алекс узнает по дороге. Вот почему у Эда был такой голос, понимает Алекс. Мать, может быть, еще жива, но опасность не миновала.
В прошлом году Алекс пытался уговорить родителей оформить частную медицинскую страховку. Они отказались. Одно дело, когда сын за счет нечестных доходов выплачивает их ипотеку, и совсем другое – запрыгнуть в поезд, который медленно тянет к уничтожению государственную систему здравоохранения.
Алекс объяснил Эду и Сью, что при нынешнем правительстве поезд уже не медленно тянет, а мчится на всех парах. Их романтизированный вариант системы давно отжил свое и скоро вовсе умрет, и они тоже умрут, если вовремя не купят хорошую страховку.
Взбежав на второй этаж, Алекс видит отца, сидящего у палаты матери. Тот уже так сильно наклонился вперед на стуле, что рискует свалиться на пол, если Алекс не успеет его подхватить.
Эд вскидывает глаза на Алекса, почувствовав руку на плече, и выхрипывает одно слово:
– Сын.
Она умерла, думает Алекс. Он видит это в глазах отца, в его убитом горем, опустошенном лице.
– Я приехал быстро, как мог, – произносит Алекс совершенно бесполезные, но кажущиеся нужными слова.
Он думает о Вики, наверняка прослушавшей два его голосовых сообщения. Сейчас она мчится в аэропорт, даже не подозревая, что мать уже умерла. Сестра будет раздавлена.
– Маму ввели в искусственную кому, – Эд кивает на палату позади.
Алекс, растерянный, заглядывает в окошко.
Сью лежит на кровати. Она опутана проводами, светлые волосы, обычно завитые и уложенные, плотно прилегают к голове, а лицо покрыто синяками. Но она еще вполне себе жива. Алекс оглядывается на отца.
С их последней встречи темные волосы Эда заметно поредели, а вот борода, наоборот, стала намного гуще. Эвансы всегда отличались волосатостью. Алекс помнит, как в детстве они все отправились на пляж Уитби, отец нес Алекса и Вики, одну на руках, другого на спине, его голую грудь, покрытую густой черной порослью. Самый сильный человек, какого мы знали, думает Алекс. Во всех смыслах. Качество, которым он восхищался в детстве и ненавидел в подростковом возрасте.
Чего можно достичь, когда твой отец великан?
Алекс недоумевает, отчего Эд так съежился, что могло так подкосить этого великана-силача, что он даже встать не может.
– Как она? – спрашивает Алекс. – Что сказали врачи? Поражен мозг? Или есть что-то другое? Обнаружилось что-то еще?
– С мамой все в порядке, – выдавливает Эд.
Он поднимается, чтобы встать с сыном лицом к лицу.
– Сердечный приступ случился после того, как мы узнали про Вики, Алекс. Она погибла.
Алекс смаргивает.
Мир рушится. Все вокруг начинает кружиться, медленно и сразу убыстряясь. Алекс слышит стук отцовского сердца, его дыхание, чувствует его хватку на своей руке. Но зрение затуманено, лампы над головой гудят, в жилах похолодела кровь.
– Что ты сказал? – спрашивает он.
– Вики больше нет, Алекс.
– Как это? Она же в Финляндии.
– Нам позвонили рано утром. Тогда мать и свалилась.
– Не понимаю. Как она умерла? Что случилось?
Мозг Алекса не воспринимает случившееся.
– На машине разбилась? Упала откуда-то?
Алекс трясет Эда. Он должен знать все, прямо сейчас.
– Утонула, – бесстрастно поясняет Эд, намеренно пряча собственные чувства, чтобы уравновесить бурную реакцию Алекса. – Говорят, пролежала в озере несколько недель. От нее с сентября не было вестей. Но мы не беспокоились. Когда в последний раз разговаривали, она сказала, что там становится все оживленнее, приезжает много туристов. Но надеялись на Рождество все-таки увидеть ее дома. Ты же помнишь, какая она. И звонит-то, если только ей что-нибудь нужно. Бог знает, что там подумают о нас, раз мы даже не хватились, что дочка пропала…
Голова Эда опускается все ниже.
Алекс застыл на месте.
– Она не могла утонуть, – шепчет он, не узнавая собственного голоса.
Он не разговаривал с ней несколько месяцев.
Пыталась ли сестра связаться с ним?