Он все больше и больше привязывался к Ианте, сердце его было завоевано ее невинностью и безыскусственностью, которая столь резко контрастировала с теми подчеркнутыми и напускными добродетелями женщин его круга, среди которых он искал то, что считал любовью. Он понимал всю нелепость положения, когда английский дворянин, строго соблюдающий обычаи своей страны, женился бы на необразованной гречанке. Но его чувство к этому чудному созданию, почти что сказочной фее, росло. Временами, сделав над собой усилие, он отправлялся в свои археологические прогулки в одиночестве, намереваясь не возвращаться до тех пор, пока не выполнит поставленную перед собой задачу, но каждый раз ему было невмоготу сосредоточиться по-настоящему на древних руинах, которые он собирался исследовать: перед ним постоянно вставал образ той, которая целиком завладела его сердцем и мыслями. Ианте и в голову не приходило, что юный англичанин в нее влюблен, она была как дитя, и ее простодушная натура оставалась такой же, как при их первой встрече. Девушка всегда с видимой неохотой расставалась с Обри, но только потому, что ей больше было не с кем посещать излюбленные места прогулок; так увлекательно было смотреть, как юноша делает зарисовки или расчищает какой-нибудь фрагмент памятника. После разговора с Обри о Вампирах она расспросила родителей о том, правда ли, что Вампиры существуют на самом деле, и те подтвердили, что да, все это правда и никак не выдумка. Вскоре Обри собрался на экскурсию, которая должна была продлиться несколько часов. Когда хозяева услышали, в какое именно место он отправляется, они в один голос попросили его, чтобы он возвращался до наступления темноты, потому что дорога проходит через лес, в который ни один грек ни под каким видом не пойдет после захода солнца. Они утверждали, что в этом лесу Вампиры устраивают свои ночные оргии и что самая тяжкая кара падет на голову того, кто попадется им на пути. Обри, конечно, не воспринял всерьез их предупреждения и даже посмеялся над суевериями греков, но когда увидел, как они ужаснулись его опрометчивой попытке высмеять могущественные силы зла, исчадия преисподней, и понял, что у них от его невежественной храбрости кровь застыла в жилах, он одумался и перестал шутить.