Кандзи. Да. (Поспешно уносит в кухню бутылки и посуду.)
Усидзо с осьминогом в руках следует за ним. Входит Идахати. В руках у него копье. За ним – четверо парий, его помощников по обязанностям палача: Tema, Тор амацу, Дэнхати, Гэнкити.
Идахати (помощникам). Спасибо, ребята. Заходите, поднесу по чарке.
Тета (к товарищам). Раз старшина приглашает, что ж? Давайте угостимся.
Все рассаживаются на галерее. Из кухни выходят Усидзо и Кандзи.
Усидзо. А, старшина. Здравствуй.
Идахати. Здорово, Кандзи. Когда я уходил, то заказывал тебе сакэ. Готово?
Кандзи. Готово и переготово.
Идахати. Эге… ты уж хватил.
Кандзи. Малую толику… Всего только попробовал, в самый ли раз.
Идахати. Врешь. Язык у тебя – как у полчеловека, а глотка – как у двоих. Ха-ха-ха!
Усидзо. Кого сегодня казнили?
Идахати. Женщину… Славная баба.
Кандзи. Я видел, когда ее возили по городу. Лет двадцати пяти… Ладная бабенка.
Из кухни выходит Кускэ с перевязанной рукой.
Кускэ. Старшина… (Приветствует его.) Я тоже ее видел. Немного смугловата, но женщина хоть куда.
Кандзи. Что она там натворила – не знаю, но все же… колоть ее копьями жалко, что и говорить.
Кускэ. Будь я судья, сослал бы ее куда-нибудь подальше или еще что-нибудь. А то распинать – это чересчур.[15]
Идахати. Услыхали, что баба, – все и повылезли смотреть. Ха-ха-ха! Она жена какого-то торговца из Рёгоку. Сошлась с приказчиком и хотела было мужа убить… Смертная казнь за это положена. Так ей и надо. Мы сегодня работали вместе с Ситибэем. Привязали к столбу, как полагается… показываем ей копья. И что ж бы вы думали? Она смеется.
Кандзи (переглядываясь с Кускэ). Ну и баба.
Кускэ. Прямо жуть берет.
Идахати. Не боится. Забавно. Гляжу я в ее смеющееся лицо и копьем под правую грудь как ткну. Ситибэй – под левую. А она все улыбается.
Усидзо. Да, выносливая.
Идахати. Тут мы и начали ее с двух сторон – поочередно. Я – в правый бок, он – в левый. Обыкновенно после семнадцатого-восемнадцатого раза из женщины и дух вон, а эта шевелилась и тогда, когда я ей засветил двадцать пятое копье! Упрямая баба оказалась.
Кандзи и Кускэ (вместе). Брр…
Идахати. Что рожи корчите? Выйдете в люди – сами будете этим делом заниматься.
Кускэ. Нет… От этого уж – увольте! Наму Амида буцу.
Идахати. Ты опять за свою старую песню? Брось! Лучше вот вытри кровь с копья и положи его туда. (Передает оружие Кандзи.) Я пойду переменю платье. А у вас чтоб было все готово.
Кускэ. Ладно, ладно.
Идахати снимает гэта и входит в дом.
Усидзо (пришедшим). Ребята, помогите-ка перетащить сюда сакэ и закуску.
Парии выносят из кухни сакэ и закуску; для Идахати ставят маленький столик.
Кандзи. Ну прямо пир. Поглядите-ка на эту рыбу… Как покромсал-то. Видали, как Кандзи работает ножом? А?
Тета. Да. Знатно нарезана.
Усидзо. Сегодня старшина угощает. Пейте сколько влезет.
Из внутренних помещений входит Идахати в другой одежде.
Идахати. Веселитесь, ребята! Зачем мне отдельно поставили? Будем пить вкруговую.
Все усаживаются и начинают пить.
Тета. Я слышал, старшина… Сегодня как будто день твоего рождения.
Идахати. Пожалуй, да… Собственно, день моего перерождения. Как раз ровно пять лет назад я неудачно покушался на самоубийство в Есиваре и попал за это к нашему Дзэнсити в парии.
Усидзо. Уже пять лет? Ну и летит же время. Ты тогда был красивый, благородный самурай. Мы все потихоньку даже жалели, что такого славного парня и вдруг – в парии. Ну что ж? Ты и рода знатного, грамоту знаешь, в воинском искусстве смыслишь – быть тебе у нас старшиной. Теперь ты самый распрекрасный старшина.
Кускэ. Я появился здесь чуть раньше тебя. А как был бонзой, так и остался.
Идахати. Да… тебя тоже у столба в Нихонбаси выставили.
Кускэ. Ведь я самую главную статую Будды в храме и ту заложил. И все из-за чего?… Из-за того, что ходил в веселые местечки… Наму Амида буцу…
Идахати (пьет). Какая у тебя скверная привычка осталась… это твое «Наму Амида буцу». В первое время, когда я сразу из самураев перелетел в парии, то все дни охал и ахал… «Как же так? Какая злая судьба!» А потом здешний дух пропитал и меня… И опять стало интересно жить. Во-первых – свободно. Никакой тебе обузы вроде этой самурайской службы. И как только я ее переносил так долго?
Усидзо. Правильно. Чем служить всяким князьям – так куда свободнее.
Идахати. В тот день, когда я сюда явился, самурай Идахати исчез… И в мире народился новый человек – пария Идахати. Поэтому я и решил, что этот день будет днем моего рожденья. Буду праздновать его каждый год.
15
Казнь через распятие распространилась в Японии начиная с XVII в., после массовых гонений на японских христиан. Считалась наиболее позорной.