Уже после окончания моих антропологических полевых исследований я узнал, что классические династийные истории имперского Китая содержат, как правило, обширные повествования об иноземных народах, живших вдоль его границ. Так как кочевники северной границы традиционно составляли серьезную проблему в международных отношениях Поднебесной, они описывались довольно подробно. Я не синолог, но существует более чем столетняя традиция переводов этих повествований об иноземцах на западные языки, иногда иронически именуемых «переводами на языки варваров». Авторы почти всех указанных работ ставили своей целью сделать тексты доступными тем, кто не занимается китаистикой, но очень немногие несинологи сознавали всю глубину содержавшейся в них информации. Для антрополога, интересующегося пограничными отношениями, повествования об иноземцах представляются чрезвычайно важным источником сведений о политической жизни и о хозяйстве племен, обитавших на границах Китая, уникальным по длительности охватываемого исторического периода. Однако переводы различны по качеству и не годятся для исследования ряда сложных проблем лингвистики и географии. Правильность цитируемых в книге переводов была проверена компетентными учеными по текстам первоисточников, некоторые изменения были внесены для унификации системы транскрипции личных имен и топонимов. Ссылки на перевод и оригинал даются для того, чтобы синологи могли быстрее сверить перевод с текстом источника на китайском языке.
Я предпринял это исследование под руководством недавно ушедшего из жизни профессора Джозефа Флетчера, выдающегося историка Внутренней Азии, который использовал в своей работе самые различные кросскультурные методики. Он считал необходимым привлекать антропологию с ее богатой этнографической традицией для исследования истории народов, чья культура, экономика и социальная организация остаются малоизученными. Поскольку я был антропологом, знакомым скорее с маршрутами миграций кочевников, чем с историческими источниками, я поначалу выразил некоторое сомнение в том, смогу ли я достойно справиться с задачей, но он предложил провести меня мимо ловушек, которые поджидают исследователя на этом пути, — ловушек куда более многочисленных и опасных, чем ложные отступления Чингисхана. Он щедро делился со мной своими несравненными познаниями в области истории Внутренней Азии, ее источников и литературы. Мы встречались с ним, чтобы обсудить черновые варианты глав, которые я готовил, и ни один автор не мог бы пожелать себе более внимательного и при этом сочувственного критика. Его безвременная кончина отняла у всех нас выдающегося исследователя и у меня — хорошего друга. Эта книга посвящается его памяти.
Мне хотелось бы выразить признательность Фэрбенк-центру восточноазиатских исследований в Гарварде за помощь в реализации исследовательского проекта, выходящего за привычные рамки истории Восточной Азии. Благодаря любезности сотрудников Центра я получил доступ к необходимым библиотечным материалам, а также возможность консультироваться с учеными, чьи глубокие познания в области истории и лингвистики Внутренней Азии намного превосходят мои собственные. Среди ученых, которые непосредственно обсуждали рукопись, я чрезвычайно признателен Фрэнсису Кливзу, Элизабет Эндикотт-Уэст, Цзинь-фу Хуну, Анатолию Хазанову, Майклу Ходарковскому, Хо-дон Киму, Беатрис Мэнс, Нэнси Пак, Омельяну Прицаку и Лотару фон Фалькенхаузену за их предложения по исправлению и улучшению различных фрагментов чернового текста. За все фактические ошибки и неверные выводы, которые неизбежно содержатся в представленной монографии, ответственность, конечно, целиком несу я.