— Филадельфия далеко отсюда, — произнес он, — слишком далеко, чтобы такая привлекательная женщина, как вы, ехала оттуда совсем одна. О Техасе говорят, что он заглатывает хорошеньких девушек, пережевывает и выплевывает их уже уродливыми старухами. Этим, я думаю, хотят сказать, что здешние мужчины не очень-то нежно обходятся со своими женщинами.
— Послушайте, мистер…
В этот момент его взгляд упал на груду упаковочных ящиков с крупной надписью на каждом: ТОМАС МАККРИДИ И СЫНОВЬЯ. ОСТИН.
— Маккриди… Мэтью Маккриди, — подсказал он, улыбаясь. — Но друзья называют меня просто Мак.
— Друзья? А разве они у вас есть? — с невинным видом проронила она.
— Ну, знаете, я этого не заслужил, — сказал он, делая вид, что обиделся, — ваша ирония уж очень похожа на дерзость.
— Не стану отрицать, мистер Маккриди.
— Ну хорошо, — сдался он, посерьезнев. — Вижу, вы не в настроении вести праздные разговоры. Мне, знаете ли, этот пароход надоел не меньше, чем вам, и я просто хотел беседой с вами хоть как-то скрасить это бесконечное ожидание. Так что дерзко вел себя я, а не вы.
Она была не готова к такому повороту. Его слова звучали почти как извинение. Верена бросила на незнакомца быстрый недоверчивый взгляд, но его раскаяние, судя по выражению лица, было искренним. Ей стало немного стыдно за свое поведение. Скорее всего она его больше никогда не увидит, так что никакой опасности ни для ее душевного спокойствия, ни для ее чести он представлять не может. И она несколько ослабила свою бдительность.
— Я слишком устала, чтобы быть хорошей собеседницей, мистер Маккриди. У меня такое впечатление, что я нахожусь в пути уже целую вечность. Боюсь, я действительно сейчас не в том настроении, чтобы вести светские разговоры.
— Угу, — пробормотал он.
Ей трудно было понять, соглашается ли он с ней, или, напротив, возражает.
— И ко всему прочему, этот ужасный шторм, — добавила она.
— Да, такие штормы нечасто бывают, — согласился он.
— Но, так или иначе, мы скоро снова будем на твердой земле, — сказала она с некоторым сомнением.
Ну вот, теперь она соблюла все правила приличия, и совесть ее может быть спокойной. Придя чуть ли не в благодушное настроение, она повернулась в сторону бухты и стала наблюдать за прибывающими кораблями. Кто бы мог подумать, что какой-то захолустный Галвестон в далеком Техасе окажется столь оживленным местом.
— Пансион для благородных девиц? — поинтересовался ее собеседник.
— Простите, не поняла.
— Я говорю, что у вас такой, знаете ли, рафинированный вид, который девушки приобретают только в подобных заведениях. Мне он хорошо знаком, этот вид; я его легко узнаю.
Она взглянула на него и ответила:
— Боюсь вас огорчить, но в данном случае вы ошибаетесь, мистер Маккриди. Я окончила Бэнкрофтское педагогическое училище.
— Неужели вы учительница? — спросил он с удивлением.
— По крайней мере, была. К сожалению… — с горечью проговорила она. — Работала я на западе Пенсильвании, а не в Филадельфии, что было бы для меня предпочтительнее. Все оказалось далеко не так, как мне описывали, когда я нанималась на работу.
— Не уверен, что Техас покажется вам таким уж раем — в этом штате гремучих змей больше, чем людей.
— Я и не собираюсь здесь задерживаться.
— Даже в таком случае это не то место, где женщине стоит путешествовать одной. Техас — это вам не Филадельфия.
— Да, я заметила: начиная с Цинциннати уровень цивилизации неуклонно снижается, — пробормотала она вполголоса. — Но вы можете не беспокоиться: я сумею за себя постоять.
— У вас есть с собой оружие? — неожиданно спросил он.
— Что вы! Конечно, нет.
— В таком случае советую приобрести его и научиться им пользоваться.
— Но мне не нужно забираться в самую глушь — я еду всего лишь до Сан-Анджело.
— Всего лишь до Сан-Анджело! — повторил он, выразительно покачав головой.
— Ну да, мне там нужно будет устроить дела, связанные с оставшимся после отца имуществом. Так что оружие мне вряд ли понадобится.
— А вы хоть представляете, где находится Сан-Анджело? — поинтересовался он.
— Нет, но какое это имеет значение? Мне в любом случае нужно туда ехать.
— Так вот, к вашему сведению: он находится у черта на куличках — еще дальше, чем Сан-Антонио.
— Пусть даже и так, но это вовсе не означает, что вы можете говорить со мной таким вульгарным языком, — одернула она его.
— Извините. — Он сделал глубокий вздох и чуть ли не виноватым тоном произнес: — Я сочувствую вашему горю.
Она некоторое время стояла молча, опустив глаза, а затем, покачав головой, медленно проговорила:
— Сочувствовать, собственно, нечему: я почти не знала отца.
— В таком случае я сочувствую вам и в этом.
— Судя по тому, что мне приходилось о нем слышать, я не много потеряла, живя без него с самого детства.
Она говорила об этом с явной горечью, и он с некоторым недоумением произнес:
— И тем не менее вы приехали.
— Да, приехала…
— Наверное, он оставил вам какие-то деньги?
— Нет, не оставил.
И она, снова злясь на себя за то, что приехала сюда, добавила с досадой:
— Насколько я знаю, никаких денег у него и не было. Осталась небольшая ферма возле Сан-Анджело, да и та, по словам юриста, почти ничего не стоит. — После недолгой паузы она с вызовом произнесла: — Но я все равно продам ее. Это хоть частично покроет расходы на поездку.
Уголком глаза он увидел, что по трапу начали спускаться первые пассажиры, а это означало, что, если он собирается продолжать эту игру, ему нужно делать ставку прямо сейчас.
— Не знаю, как вы, но я откровенно хочу есть. Может быть, вы позволите угостить вас завтраком, когда сойдем на берег? — предложил он с непринужденным видом.