…Лишь через несколько минут Нино отступила на шаг, глядя, как размякшим кулем валится на пол окровавленное тело Сергея.
Она подошла к раковине. Вымыла нож, затем руки. Вытерла уже чистое блестящее лезвие. Убрала нож на место. Она больше не смотрела на то место кухни, где расползалась кровавая лужа. Потом Нина Вахтанговна вошла в свою комнату, распахнула окно. Далеко внизу крохотные человечки спешили по своим делам.
«Встать на подоконник, вдохнуть полной грудью воздух и ринуться вниз. Как птица… Интересно, о чем думала Надя, перед тем как шагнуть в пустоту, — подумала Нино, впервые за эти годы вспомнив жену Ильи. — Не знаю, что чувствовала она, а я бы почувствовала освобождение. И ощущение полета». Нина даже подтянулась на руках, стараясь забраться на подоконник.
«Нет, — остановила она себя и захлопнула створки окон. — Было бы слишком большим счастьем разрешить себе этот полет. Я не смогла спасти дочь. Что ж, значит, я должна разделить ее участь. Моя девочка, моя Тамрико…»
Нино еще долго стояла у окна, прислонившись лбом к стеклу. Затем подошла к телефону, набрала номер.
— Это Свимонишвили, — сказала она в трубку.
— Вячеслава Ивановича… — начала было секретарша.
— Соедините меня с Грязновым.
Видимо, голос Нино был столь необычен, что женщина на другом конце провода ответила:
— Хорошо. Подождите минутку. Я попробую.
С двенадцати часов дня инфекционная больница гудела как взбудораженный улей. В каждом отделении заведующие с трудом отгоняли от окон больных, медсестер, даже врачей. Люди, вытянув шеи и отпихивая друг друга, смотрели, как из трехэтажного корпуса вывели высокого, темноволосого молодого человека, отрешенно улыбавшегося крепко державшим его омоновцам.
— Это руководитель АО ихнего, преступного, — авторитетно заявил кто-то из больных.
— Вы что, он же улыбается. Значит, посторонний, — кокетливо ответила ему больная в кудряшках.
— Запредельное торможение, — авторитетно заявила какая-то медсестра.
— Да он пьяный! — опознал знакомые симптомы другой больной.
— Не, обкуренный! — уверенно заявил еще один, лет семнадцати.
— А милиции-то сколько понаехало! — всплеснула руками нянечка.
— А вон парень этот высокий опять к зданию побежал…
— Нашли парня! Это директор ФСБ!
— Все так и бегает то в реанимацию, то в корпус этот.
— Хватит тоже — директор ФСБ! Так, оперативник какой-то.
— Так врачиха-то — заложница, она ж в реанимации. И мент один подстреленный там же.
— Да убило его!
— Ну чего несешь? Я же видел, как его в «скорую» сажали. И докторицу. Вот мужик, что захватил ее, тот точно убитый.
— Никакой он не оперативник! Он из самой Москвы приехал. Мирзоян говорил. Это генеральный прокурор!
— Ну ты, мля, даешь! Телек, что ли, не смотришь? Генеральный прокурор — полный такой мужчина и говорит басом.
— А ты что, с этим разговаривал?
— Глядите, девочки, опять к реанимации побежал. Симпатичный мужчина!
Турецкий действительно до самого вечера бесконечное количество раз пересекал больничный двор. Он следил за работой дежурной оперативно-следственной бригады, вызванной на место происшествия. Уже увезли труп Смакаускаса, действительно убитого одним выстрелом, произведенным под основание черепа. Вовсю шла работа в лаборатории. Пересчитывали коробки с ампулами отравы. Допрашивали перепуганных женщин — сотрудниц.
Потом он несся в реанимацию, где уже знакомый ему по больничному кафе здоровяк, он же гениальный врач, приказывал выдать Турецкому халат и проводил его в отделение.
Наташа и Гоголев находились в соседних боксах. Гоголеву переливали кровь. Возле Наташиного изголовья стояла капельница.
— Ну как ты? — спрашивал Турецкий Наташу. Он и не заметил, когда они перешли на «ты».
— Нормально, — слабо улыбалась Наташа. — А ты?
— Ну как ты? — спрашивал Турецкий Гоголева.
— Я нормально, — бодро отвечал тот. — А ты? Тьфу ты, как сговорились оба!
— Ну как они? — спрашивал тогда Турецкий у гениального доктора.
— Пациент скорее жив, чем мертв. Причем оба, — невозмутимо отвечал доктор.
Александр снова бежал к трехэтажному корпусу. Разглядывал ультрасовременное оборудование лаборатории. И высокого бледного молодого мужчину, ее руководителя.
Ветров был абсолютно неконтактен. Он не отвечал ни на один вопрос, выискивая глазами лысого человека с прищуренным взглядом. Технолога Владимира Ивановича, как называли его сотрудницы. Лысого взяли через час на выезде из города. Об этом Турецкому сообщили по рации.