— Что такое? — хриплым от волнения, а может, и от долгих возлияний голосом спросил Алымов.
— Да подпись у вас на паспорте нечеткая. Сейчас я вам дам листок бумаги, и вы поставите парочку автографов, мы и сравним. Ничего страшного, — с усмешкой успокоил капитан и первым вошел в помещение.
Настороженный Алымов с сомнением посмотрел на свою правую руку, напоминающую, скорее, клешню, словно-раздумывая, сумеет ли он сейчас ею изобразить свой автограф. Потом перевел взгляд на капитана, но ни в интонации его, ни в поведении не увидел опасности для себя и двинулся следом, недоумевая, что за проблемы появились вдруг с паспортом — ведь до сих пор все было в порядке, никаких претензий. А, черт их знает!
Взяли их практически одновременно.
Пока Барышников, приоткрыв рот, наблюдал за Алымовым, уходящим за капитаном, к нему подошли двое оперативников МУРа и крепко взяли с двух сторон за руки. Барышников и моргнуть не успел, как на его запястьях щелкнули браслеты наручников. Он резко дернулся — силен все-таки был, но и оперативники были готовы к сопротивлению.
Алымова взяли тем же способом, но только за закрытой дверью, едва он вошел в помещение.
И если Барышникову ничего объяснять не потребовалось, он и сам мгновенно все усек, то Алымов поднял истошный крик. Он грязно матерился, кидался из стороны в сторону, валился на пол, стараясь вырваться, пытался сбить оперативников ударами ног, пока один из них, изловчившись, не ткнул ему кулаком в солнечное сплетение. Алымов, всхлипнув, словно задохнулся и повис на собственных растянутых в стороны руках. Вот тогда его посадили на стул, а руки завели за спинку стула и снова схватили наручниками.
— Сергей Александрович Алымов? — деловито спросил, входя в комнату, подполковник Саватеев.
— Он это, — кивнул один из оперативников.
— Вам известно, что вы объявлены в федеральный розыск в связи с обвинением в убийствах?
— Не известно, и я никого не убивал.
— Ну, это вы расскажете следователю в вашем родном городе, куда вас немедленно этапируют… Принесите сюда его вещи. Посмотрим, с чем он кинулся в бега. А где это вы больше недели мотались, гражданин Алымов? Мы ведь вас давно здесь ждем. Где вы были так долго?
Но Алымов молчал и, глядя в пол, напряженно сопел.
— Мне-то, в общем, все равно. Небось у девок каких-нибудь? Ну а что, вы ж человек неженатый, правда, говорят, что вроде невеста имелась. Ваш начальник, полковник Медведев, об этом следователю говорил. Но все равно. А вот ваш приятель-подельник куда от семьи-то подался?.. Молчите? Ладно, он сам расскажет.
Пришел оперативник с вещевым мешком-рюкзачком в руках.
— Покопайтесь там, — сказал Саватеев, — а я схожу к его приятелю, может, тот будет разговорчивей…
Барышников, сидевший в той же позе, что и Алымов, но только в другом помещении, безучастно смотрел, как в его раскрытом чемодане, вытаскивая и перетряхивая каждую вещь, копается, судя по повадкам, явный оперативный работник. Устало посмотрев на вошедшего подполковника милиции, он задал единственный вопрос:
— Что со мной будет?
— Ничего хорошего, уж это точно! — весело ответил Саватеев. — А вот степень плохого зависит только от вас самого. Будете упираться, Борис Николаевич, намотаете на всю катушку. Захотите помочь следствию, я думаю, сможете рассчитывать на какое-то смягчение наказания. Но это я так, в принципе вы ж понимаете… Столько трупов вам никакой суд не спустит.
— Да нет на мне трупов! — растерянно возразил Барышников.
— Как знаете. Судя по тем показаниям, что уже дали ваши подельники — Орехов, Лютиков, Старостенко и Русиев, не менее шести. Ну и плюс уничтожение трупов в карьерах.
— Нашли?.. — вздрогнул Барышников.
Николай Саватеев с насмешливым видом молча смотрел на него. Он-то оперировал теми фактами, которыми его снабдил Вячеслав Иванович, указавший, на что именно надо бить в первую очередь. И по глазам арестованного Николай увидел, что попал, как говорится, в самую точку. Похоже, как раз этого обвинения в свой адрес больше всего боялся Барышников.
— А если я расскажу, как все было?
— Рассчитываете на явку с повинной? — усмехнулся Саватеев. — Ну что ж, раз имеете такое желание, мы возражать не будем, у вас есть такое право. Сейчас мы дадим вам ручку с бумагой и — пишите себе, вымаливайте у судей снисхождение. Принесите ему то, что он просит! — приказал Саватеев оперативнику. — И руку отстегните, чтоб мог писать… Да, еще учтите, что в вашу пользу окажется и тот факт, что при аресте вы, в отличие от вашего подельника, не оказали сопротивления органам милиции. Вовремя сообразили, правильно. Об этом я лично доложу в рапорте о вашем задержании.