Но настойчивость, которую Рюрик иногда называл ослиной, причем не профессиональное умение доводить каждое серьезное дело до логического завершения, а вот такая, бытовая «упертость» пересилила. И когда водитель остановился и спросил, какой номер нужен конкретно, Поремский отдал ему сотенную и вышел, сказав, что дальше найдет сам то, что ему нужно. Машина немедленно развернулась, осветив фарами длинную череду заборов из штакетника, и умчалась. Да, ситуацию глупее, пожалуй, не придумаешь, сказал себе Владимир и отправился вдоль бесконечного забора в поисках любого номера, чтобы с него начать отсчет.
Вопреки сомнениям, он сразу вышел на номер восемь, прибитый к калитке, и понял, что десятый номер — следующий. Нечетные дома стояли на противоположной стороне.
Темное одноэтажное строение, со слабо светящимися окнами, вероятно, и являлось тем домом, который ему требовался. Нет, все-таки еще не совсем стемнело, и Владимир быстро отыскал калитку. Толкнул, затем сунул руку в щель между штакетинами, нащупал задвижку, открыл. По ступенькам поднялся на крыльцо и понял, почему свет такой слабый — в доме смотрели телевизор.
Владимир постучал, и скоро на крыльце вспыхнул такой яркий свет, что он даже зажмурился. Из-за двери раздался мужской голос:
— Кто там? Кого нужно?
— Простите, Светлана здесь живет?
— Светка? — удивился голос. — Слышь, к тебе кто-то!
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Светлана. На ней был легкий, явно тесноватый ей халатик, который вызывающе подчеркивал женские формы, и домашние тапочки без задников.
— Вы-ы?! — изумилась она. — Какой сюрприз! — Но по ее глазам было видно, что она его очень даже ждала.
— Еще раз извините, Светлана, — начал оправдываться Поремский, — я ведь утром не спросил вашего отчества.
— Зовите меня просто Светой, я привыкла. Ой, да заходите ж! — Она отодвинулась, пропуская его мимо себя, и он, проходя в тесный коридорчик, просто не мог не задеть своей грудью ее бюста, и почувствовал, как его словно качнуло к ней.
Получилось как-то нахально с его стороны, но в глазах у Светланы блеснул игривый огонек, и неудобство вмиг исчезло.
В комнате перед телевизором сидели пожилые мужчина и женщина, вероятно, отец и мать Светланы, которые смотрели на непрошеного гостя с подозрением. Но она сразу прояснила ситуацию.
— Я уж, честно говоря, и не думала, что вы приедете. Дела, да?
— Разумеется, только что удалось освободиться. Совещание закончилось буквально полчаса назад. Да я еще и вашего города не знаю. И без телефона вы…
— Мама, папа, это товарищ из Москвы. Он приехал по делу, о котором вы слышали.
— Очень приятно. Владимир, — представился Поремский.
Родители невнятно пробормотали, что, мол, не стоило бы дочке вмешиваться в такие дела, которые до хорошего не доведут.
— Извините, Светлана, давайте вернемся к нашему утреннему разговору…
— Ах, ну да, конечно! — с готовностью ответила она. — Где нам будет удобнее беседовать? Здесь или?..
— Давайте не будем мешать смотреть телевизор, а выйдем куда-нибудь?..
— Конечно! Можно во дворе, в курене, я только накину что-нибудь на плечи.
— Сидели б у хаты, — проворчал отец, — ничь на двори…
— Ну, зачем же мы будем мешать вам своими разговорами? Да и времени у меня немного, — сказал Поремский. — Спасибо, мы сейчас переговорим накоротке, и я уеду к себе в гостиницу.
— То ж на чем? — без интереса спросил отец.
— Я на такси приехал, опять поймаю.
— Я провожу его, — быстро добавила Светлана.
— Як хочите, — махнул рукой отец и отвернулся к телевизору, где шел какой-то фильм на украинском языке.
Повинуясь жесту Светланы, Владимир поклонился и вышел следом за ней. В коридоре она накинула на плечи пальто и призывно мотнула головой в сторону улицы.
В темноте они прошли по узкой дорожке к небольшому строению, напоминавшему сарай, откуда пахло куриным пометом. У Поремского мелькнула веселая мысль, что в курятнике он с дамами дел еще никогда не имел. Что ж, всему, выходит, свое время. Но он ошибся. Сарай был сараем, а куренем Света называла небольшую пристройку с задней стороны дома — нечто вроде летнего помещения, которое на юге обычно сдают приезжим отдыхающим.