Ее голос дрогнул, и я увидела, как побелели костяшки пальцев, когда она растирала листья в порошок.
— Розамунда хотела ваш сад, не так ли?
— Все эти годы работы, и она хотела уничтожить его. Она хотела розы и пионы в саду, — сказала Мертензия, с силой выплевывая слова. — Хотела снести весь ядовитый сад, засадить все красивыми цветами вместо отвратительных ядовитых растений, которые ей были противны.
Голос Стокера был теплым и полон сочувствия:
— Должно быть, это было похоже на предательство.
— Так и было, — призналась она. Потом она неохотно посмотрела на него. — Я так надеялась, что у меня появится сестра. У меня никогда не было умения легко заводить друзей, a эти несколько коротких месяцев в школе мы были с Розамундой неразлучны. Но когда она приехала тем летом, чтобы остаться здесь, все отличалось от того, что я ожидала.
— Как? — мягко спросила я.
— Сложно сказать. Тибериус и Малкольм постоянно суетились вокруг нее, танцевали, катались на лошадях и соревновались в гребле. Она монополизировала их, но я не была удивлена. Между Тибериусом и Малкольмом всегда было здоровое соперничество. Типичная пара друзей, хвастающаяся победами. Когда Тибериус уехал, все стало тише. Я не замечала, что происходило с Малкольмом, все еще не верила, что из этого что-то выйдет. Он просто так гордился островом, а ей все было интересно.
Она посмотрела на грязный зеленый порошок в своей ступке.
— Я все испортила, — сказала Мертензия скучным голосом. Она бросила порошок в огонь и снова начала со свежей гроздью листьев.
— Затем они объявили о своей помолвке, и в течение нескольких недель Розамунда казалась другой, более спокойной. Я сталкивалась с ней иногда. Она часто сидела, погруженная в мысли. Когда она оставалась с Малкольмом, ее настроение менялось. В ней было какое-то безрассудство, некий дьявольский блеск в глазах, который я не могла понять. Я предполагала, что она утешится браком. У нее было все, что она когда-либо хотела. Но Розамунда никогда не была безмятежной. Или задумчивая тишина, или беспокойное веселье, ничего промежуточного. Ни настоящего счастья, ни подлинной любви к Малкольму. Я столкнулась с Розамундой за ночь до их свадьбы. Именно тогда она сказала мне, что я не должна беспокоиться о ней. У нее все было запланировано.
Руки Мертензии замерли. Когда она заговорила, ее голос был монотонным, глаза устремлены на невидимую точку вдаль.
— Розамунда говорила часами. Она рассказала мне все, что хотела сделать, каждый способ взять на себя ответственность за остров. Видите ли, я не понимала, как сильно она злилась на меня, когда мы учились в школе. Я думала, что мы были равны, несчастные маленькие девочки, связанные нашим несчастьем. Но Розамунда видела вещи по-другому. В ней была настороженность, которую я никогда не замечала, хрупкость. Это создало странную атмосферу тем летом. Воздух был тяжелым, как будто ожидался шторм. А потом я обнаружила, что она заняла мое место.
— Каким образом? — голос Стокера стал низким и уговаривающим.
— Забота о жителях острова всегда была обязанностью семьи. Моя мама делала это. После ее смерти, пока я не повзрослела, Тренни наносила визиты. Она учила меня, как упаковать корзины, что выбрать, чем обеспечить максимальный комфорт. Бульон с вином и яичным желтком для кормящей матери, желе из телячьей стопы для сломанной ноги, как я это делала сегодня. На острове не было очага, рядом с которым я не сидела, разогревала суп и вязала носки. Однажды я приготовила немного кошачьего когтя для старой миссис Полглаз. У нее ревматизм, и кошачий коготь — лучшее лекарство. Раньше я регулярно приносила ей бутылочку, но в то лето было так много дел, что я забыла про нее. Мне стало плохо, когда я поняла, сколько времени прошло. Я пошла в коттедж Полглазов. Когда я туда попала, Розамунда уже была там и читала миссис Полглаз. Она взяла бутылку тоника, что я приготовила, и принесла с собой. Когда я приехала, они весело смеялись. Это был первый из многих подобных случаев. В конце концов я запретила ей входить в кладовую, чтобы брать мои лекарства, но это не остановило ее. Она просто улыбнулась, как кошка со сливками, и занялась своими трюками. Она уговорила кухарку разливать по бутылкам суп, вязала шали, носила с собой книги. Люди начали говорить о том, насколько она вдумчива, насколько внимательна. Она даже занялась организацией цветов в церкви, срезала мои лучшие розы, не оставляя мне ни малейшего шанса. Куда бы я ни пошла, Розамунда попадала туда первой. Казалось, будто меня стирали. Вы видели, как это было с миссис Полглаз. Жители деревни боготворили ее. Я начала понимать, на что это будет похоже, когда она выйдет замуж за Малкольма. Здесь просто не было бы для меня места.