Почти. Чтобы проверить, я потратила большую часть часа, описывая с до тошноты исчерпывающими подробностями цыганского мотылька. Честно говоря (а я поклялась быть честной на этих страницах), я приукрасила большинство фактов и изобрела некоторые. На протяжении всей моей лекции он сохранял внимательное выражение лица и даже время от времени предлагал вдумчивые комментарии.
— Что вы говорите, — изумлялся виконт. — У цыганского мотылька пушистый хвост, и он питается исключительно ядагаскарскими ящерицами. Как интересно.
Отнюдь, — усмехнулась я. — Потому что я выдумала это. У Lymantria dispar нет пушистых хвостов, и они не едят ящериц. Никакие бабочки не едят. Я просто проверяла вашу способность притворяться заинтересованным. У вас потрясающий талант, мой лорд. Вы продержались пятьдесят семь минут.
Виконт выглядел обиженным, но потом улыбнулся.
— Вы обещали называть меня Тибериусом, — напомнил он.
— И вам не нужно это притворство. Зачем изображать интерес к мотылькам? — удивилась я.
— Меня не интересуют мотыльки, — признался он, — я заинтересован в вас.
— Это, — подтвердила я, ничуть не краснея, — совершенно очевидно.
— Прекрасно.
Тибериус сел прямо, положив руки на колени. Хорошие руки, красивой формы. Такие же как у брата, хотя и не запачканные химикатами, клеем и другими неприятными вещами, как вечно грязные руки Стокера. Руки виконта были сильными и чистыми, ногти подстрижены, с белыми лунками.
— Эти руки не работали ни одного дня, — оценила я.
— Нет, но они отработали много ночей, — он протянул руку, чтобы погладить мою щеку.
— Мой лорд, — начала было я.
— Тибериус, — он наклонился, выдохнув свое имя в мои губы. Я пыталась решить: позволить ли ему поцеловать меня — в конце концов, виконт был очень красивым мужчиной! — или дать вежливый пинок. Именно в этот момент поезд резко остановился, отбросив его светлость назад на место.
— О, посмотрите. Мы прибыли в Эксетер, — оживленно объявила я.
Глава 3
Сменив поезд в Эксетере, мы продолжили путь в Пэдстоу, где пересели на поезд, идущий в Пенкаррон. Затем нас доставили на причудливую небольшую набережную, полную рыбацких лодок, качающихся на причале. Лодки были ярко раскрашены, как и дома на склоне холма, резко поднимавшегося над изогнутой линией берега.
Морской воздух был бодрящим и свежим. Тибериус, нисколько не обижаясь на сорванные попытки заняться любовью, вздохнул и выдохнул в ликующем вздохе.
— Нет ничего лучше морского воздуха, чтобы излечиться от беспокойства.
— Не знала, что вы так любите море, — заметила я, когда мы шли от крошечной станции до ожидающих нас лодок.
— Да, действительно. Военно-морская карьера — одна из вещей, из-за которых я горько завидовал Стокеру.
— Факт, что вы ему в чем-то завидовали, станет для него самым ужасным шоком, — сообщила я.
Его рот скривился в гримасе.
— Я завидую ему больше, чем любому другому человеку, которого когда-либо знал, — признался он.
— Тибериус, — протянул знакомый голос, — Как трогательно. Я не понимал, насколько ты переживал.
Я обернулась и обнаружила Стокера, развалившегося на скамье: ноги вытянуты, лодыжки скрещены, руки сложены — поза бездельника.
— Каким образом…
— От Эксетера идет экспресс, — информировал он. — Тибериус должен знать, но полагаю, был слишком очарован твоей компанией, чтобы сократить дорогу.
— Почему, — потребовала я, — мы не видели тебя в поезде из Лондона?
Стокер усмехнулся, когда носильщик подошел к ряду изящных шагреневых чемоданов с инициалами виконта.
— Я путешествовал третьим классом, — доложил он.
Рот Тибериуса сжался в тонкую линию.
— Как предсказуемо с твоей стороны, Ревелсток.
Он редко использовал полное имя Стокера. Обычно это было мерой его неудовольствия, что виконт продемонстрировал. Стокер пожал плечами и поднял свой багаж — маленький, битый морской сундучок. Я повернулась к Тибериусу.
— Не вызовет ли неожиданный приезд Стокера затруднений у наших хозяев?
— Сомневаюсь. Я предвидел именно такое поведение с его стороны, — последовал гладкий ответ.
Стокер пристально посмотрел на него.