— Эй, ночью к нашему костру приходите! — пророкотал напоследок голос Байкуата.
— Придем, — ответил Избасар. И какое-то время провожал взглядом удалявшуюся лодку. В ней три человека, с которыми только что свел случай. А кажется, любого из них: и одноглазого Бейсенгали, и могучего Байкуата, и иссушенного работой русского ловца он знает давным-давно. Все помыслы и чаяния этих людей, их жизнь близки и понятны ему. Они кормятся от моря, ему оно тоже давало пищу и жизнь. Они ловцы, он тоже, как и они, знает, что такое тяжелый рыбацкий труд.
— Ахтан, — позвал Джанименов, — краска где? Надо написать знак.
Ахтан достал из-под банки пузырек, кисть и на носу рыбницы вывел не особенно красиво, но зато броско цифру «3». То был условный знак. Так велел Брагинский. Лодку, когда вернутся в бухту, они должны будут подвести к краю косы, напротив избы с двумя окнами. Эту избу Избасар уже приметил. На лодку явится человек. Он скажет: «Это кто же грамотей у вас такой? Всю лодку испакостил. Я природный маляр, может, подправить цифру? Сделаю разлюли-малина».
— Если разлюли-малина, тогда переделывай, — должен сказать ему в ответ Избасар.
Человек доставит сведения, за которыми послал их сюда Киров. И этого же человека надо будет попросить собрать данные обо всех промыслах и запасах нефти в Гурьеве, Доссоре, Макате и Ракуши. Но только насчет Ракуши у Избасара были еще и свои соображения.
В гостях у англичан
С десяток дымов уходят в небо. Молчаливые громадины вросли в Каспий. Легкий ветерок полощет флаги и вывешенные для просушки матросские тельняшки. Они как само море. Но эти, что густо облепили военные корабли, кажутся какими-то особенными. На кораблях чужие люди и чужая, непонятная жизнь, непонятная речь.
За лодкой тянутся поплавки. Они пунктиром перечеркнули море. Ахтан выметывает невод.
— Весь, — объявляет он.
Избасар приспускает парус. Когда поплавки смыкаются, он подает команду.
— На выборку.
Мокрый, истекающий каплями и остро пахнущий рыбой невод бежит в лодку. Его тянут шесть сильных рук.
Один из кораблей почти рядом. По всему его борту солдаты в серых куртках и такого же цвета брюках, заправленных в тяжелые ботинки.
— Эй, давай рыба, — кричит кто-то из солдат.
— Давьяй рыба, давьяй!
— Иес, о, русски, казах, риба, — подхватывают многие.
Избасар колеблется, но требования солдат все настойчивее.
— Риба, пуф-пуф будем!
На корабле делают вид, что спускают лодку.
И Джанименов решается.
— Можна, есть, рыба, — он подводит лодку вплотную к кораблю и показывает на болтающуюся стремянку. — Эта давай.
Ему спускают ее. Он набрасывает в корзину рыбы, и солдаты вытягивают его стремянкой на палубу.
— Киргиза, киргиза, — обступают они Избасара, роются в корзине.
— Бери, бери, деньги давай, — говорит Джанименов.
Денег ему никто не дает, но корзина быстро пустеет. А с верхней палубы уже спускается офицер. Солдаты отходят от Избасара. Он стоит с рыбиной в руках, у его ног бьет хвостом не желающий засыпать жирный лещ.
Офицер трогает леща стеком и в упор смотрит на Избасара. Этим же стеком распахивает ему незастегнутую, накинутую на голое тело рыбацкую куртку и брезгливо морщится.
— Ты кто есть? — спрашивает он по-русски с небольшим акцентом.
— Ловцы мы, рыба ловим, — Избасар сует под нос офицеру леща. — Бери сыйлау — подарка называется, деньги не надо, даром.
— Как попал сюда?
— Твои солдаты позвал, рыба кушать захотел.
В это время лещ бьет хвостом и задевает офицеру подбородок.
— Иес, — отшатывается офицер, хлопает Избасара по руке стеком и поворачивается к солдатам.
— Вниз. В море!
Целая их шеренга бросается к Джанименову. Солдаты сваливают его, поднимают, раскачивают за руки и ноги и с громким смехом швыряют за борт.
Избасар кувыркается в воздухе, ныряет и долго плывет под водой. Выныривает у самой лодки. Ахтан с Кожгали протягивают ему весла.
На палубе корабля у поручней помахивает стеком офицер. Он стоит отвернувшись. Его не интересует, выплыл или не выплыл киргиз.
Избасар грозит ему кулаком.
— У, вобла, ишак, скоро тебя в море кидать будем. — Но произносит он это без особой злобы, даже внутренне посмеиваясь: «Могло быть хуже».
— Не ушибся? — спрашивает его Кожгали.
Избасар не отвечает и молча начинает поднимать парус, стараясь не смотреть на друзей. Ему кажется, что те упрекают его в душе за этот необдуманный поступок. «Зачем было соваться на пароход, кто дал право ему рисковать собой и ими?»