— Я не был в четверг в «Каролине», — поспешно сказал Ёста Петерсон. — Если вы заглянете в регистрационную книгу читального зала, то моего имени там не найдете.
— И моего, — отозвался Эрик.
Юхан Рамселиус сказал то же самое. Я промолчал.
— Я никогда не хожу в «Каролину», — заявил Хильдинг. — Научной работой не занимаюсь.
— Положим, я видел тебя несколько раз в зале периодики, — ехидно заметил Филип Бринкман.
— Возможно, — ответил Хильдинг. — Я забегаю туда каких-нибудь два-три раза в год. Но в последний раз я был там прошлой осенью.
— Даже если преступник не работал в «Каролине» постоянно, он мог зайти туда один-единственный раз, — сказал Харальд. — Ведь он знал, что там стоит огромное количество галош. И он может выбрать любую пару, какая ему приглянется. Что же касается регистрационной книги, то, насколько мне известно, на нее нельзя слишком полагаться. Там не следят за тем, чтобы каждый посетитель библиотеки непременно записывался в ней. И многие проходят прямо в читальный зал. А некоторые просто заполняют требование на книгу и уходят.
— Значит, ни в регистрационной книге, ни в требованиях вы не нашли ни одного имени? — спросил Турин.
Харальд усмехнулся. Он стряхнул в пепельницу длинный столбик пепла и затянулся.
— Нашел: одно!
Никто не показал виду, что это сообщение хоть немного взволновало его. Турин обвел взглядом присутствующих и сказал:
— Тогда это, видимо, Герман Хофстедтер.
Харальд молча посасывал свою сигару. В комнате стало совсем тихо. Хильдинг принес еще кофе и налил в рюмки коньяк. Турин снова взял инициативу в свои руки.
— Если допустить, что галоши Манфреда Лундберга забрал убийца, — сказал он, — то отсюда следует, что убийца явился в университет без галош. Едва ли он вышел из вестибюля с галошами в руках.
Он взял со стола последнюю спичку и выразительно помахал ею. Потом сломал ее пополам и бросил в пепельницу.
— Думаю, что это весьма логично, — заметил Харальд.
Ёста Петерсон беспокойно заерзал на стуле.
— Без галош пришел я, — сказал Ёста. — Но уверяю вас, что я не брал галош Манфреда и ничего не сыпал ему в кофе.
— Мы все можем уверять кого угодно и в чем угодно, — возразил Хильдинг. — Но это ничего не меняет.
— Ты слишком много говоришь о своей невиновности и слишком мало о сливках, которые отдал Манфреду, — сердито заметил Ёста и залпом допил коньяк.
— Я могу рассказать о сливках, — ответил Хильдинг язвительно. — И от этого мои показания не станут менее правдивыми. Но к ним относятся с недоверием.
— Потому что у тебя весьма странное представление о правдивости, — заметил Ёста.
— Что ты хочешь этим сказать? — сухо осведомился Хильдинг.
— Говорят, что ты утверждаешь, будто в четверг вечером сидел дома до одиннадцати часов, — сказал Ёста.
— Ну и что же? — проворчал Хильдинг.
Даже он теперь понял, что его вечеринка не удалась.
— А то, что я был здесь в половине десятого и названивал в звонок, — сказал Ёста. — Но тебя не было дома.
Хильдинг совершил очередной ритуал с сигарой. Раскурив ее, он выпустил облако дыма и посмотрел на Ёсту.
— Откуда ты знаешь, что меня не было дома? — с просил он. — В половине десятого? Возможно, я как раз спустился в погреб. Мне захотелось выпить и нужно было принести пару бутылок.
— Звучит очень правдоподобно, — сказал Ёста зло. — Но тебе это не поможет. Во всех окнах было темно.
— Я смотрел телепередачу, — ответил Хильдинг. — Мне не нужен свет, когда я сижу перед телевизором.
— Одну минуточку, — вмешался Харальд. — А что передавали в четверг вечером?
Хильдинг растерянно смотрел прямо перед собой. Турин явно наслаждался этой сценой. А Ёста откинулся назад и многозначительно посматривал на присутствующих.
— Я… я не помню, — ответил наконец Хильдинг. — Я уже забыл. Телевизор был включен, но я почти не смотрел на экран. Возможно, я задремал…
Рамселиус с довольным видом повернулся к Ёсте, сидевшему рядом с ним.
— Послушай, вон стоит корзина для газет возле тебя, — сказал он. — Поищи какую-нибудь газету за четверг.
Ёста с готовностью выполнил просьбу Юхана-Якуба. Он перегнулся через спинку кресла и, порывшись в корзине, почти сразу выудил из нее «Уппсала нюа тиднинг».
— Посмотрим, — сказал Рамселиус.
Он наклонился над столом и развернул газету. Потом перелистал несколько полос.
— Нашел! — воскликнул Юхан-Якуб.