22. Бруберг
Я лежал и фантазировал. Ничем другим я теперь заниматься не мог.
Стены комнаты были белые, и она казалась почти пустой. Ночной столик, стул и аптечка светло-фабричного цвета, который я люто ненавидел. Потом еще кресло, обтянутое зеленой материей. И конечно, кровать. Она была главным предметом в этой комнате. Впрочем, иначе и быть не могло. Ибо единственное, без чего нельзя обойтись в больнице, — это кровать.
Итак, я лежал и фантазировал. В данный момент я принимал экзамен. Принимал экзамен у студента юридического факультета Урбана Турина. Сначала я задал ему несколько простых вопросов, связанных с недвижимым имуществом. Он отвечал довольно-таки гладко. Потом я перешел к земельному праву. Наши студенты относятся к нему легкомысленно. Турин начал запинаться. Я расставил перед ним ряд маленьких ловушек. Он тут же в них попал. И скоро показал свою полную беспомощность. Он даже вспотел, весь покраснел и стал заикаться. От удовольствия я мурлыкал, как кот.
— К сожалению, я не могу поставить вам удовлетворительную оценку, — сказал я.
Я вздохнул и отогнал от себя эти проклятые мысли. Увы, я никогда не смогу экзаменовать Урбана Турина. Потому что я к нему небеспристрастен. А мне не хотелось, чтобы кто-нибудь мог поставить под сомнение мою непредвзятость.
Доктор Лангхорн совершал свой обычный обход. Как и в прошлый раз, он казался давно небритым.
— Доброе утро, доцент Бруберг. По-моему, мы с вами уже встречались?
— Доцент поступил к нам сегодня ночью, — сказала сестра.
— Легкое сотрясение мозга, перебитая переносица… так, так. Боли есть?
— Лишь когда я смеюсь, доктор.
Он даже не улыбнулся. Возможно, он неправильно истолковал мою реплику.
— С сотрясением мозга лучше не шутить, — сказал он. — Постарайтесь не двигаться без крайней на то необходимости.
Легкое сотрясение мозга. Этого мне еще недоставало. Когда нормального человека избивают до потери сознания, то у него, естественно, происходит сотрясение мозга. Только янки ухитряются после такой взбучки помотать головой, налакаться виски и снова бросаться в бой.
Вернулась Биргит. Она выполнила мою просьбу.
— Вот эта книга, Эрнст, — сказала она, протягивая мне Винцлера. — Но тебе ни в коем случае не следует переутомляться и читать подолгу. Чаще отдыхай и больше спи.
Пообещав чаще отдыхать, я попросил Биргит вернуться домой и лечь. У нее был очень усталый вид. Когда я очнулся, она сидела возле меня. Возможно, она просидела так всю ночь. Мне удалось убедить ее в том, что сейчас в ее присутствии нет особой необходимости. Выходя из комнаты, она послала мне воздушный поцелуй. Этого не случалось с ней давно. Я ответил ей. И тут же начал штудировать Винцлера. Сначала читать его было необыкновенно скучно, но он поражал своей железной логикой. Интересно, почему доктор Винцлер больше ничего не создал, кроме этой книги? Под вступлением стояла дата: 1916 год. Он написал ее на фронте. И возможно, домой уже так и не вернулся. Я немного вздремнул. А когда проснулся, голова раскалывалась от боли. Я снова взялся за Винцлера.
Все началось со страницы восемьдесят шестой. Я уже читал книгу с огромным интересом. И смысл прочитанного становился все ясней и ясней. На странице сто двенадцатой я был уже настолько убежден в своей правоте, что мог не заглядывать в шведский текст. Идеи, развиваемые немецким и шведским авторами, были абсолютно идентичны. И то, что мы в Уппсале считали оригинальным и интересным исследованием в области права, оказывается, было исследовано в Тюбингене еще в 1916 году. Но потом интересы Германии сосредоточились на совсем иных вопросах. И маленькая книжка, вышедшая к тому же незначительным тиражом, была быстро забыта. Тем более что автор ее не трубил на каждом перекрестке о своих гениальных умозаключениях.
Я отложил книгу и закрыл глаза. Нерешенным оставался только один вопрос: прочитал ли он Винцлера или самостоятельно пришел к таким же точно выводам? Гадать об этом не имело никакого смысла. И я снова задремал.
11 часов. Время посещения больных. Вошел Харальд.
— Как дела? — спросил я.
— Теперь следствие буду вести я сам, — сказал Харальд.
— Это означает, что теперь вы подозреваете в убийстве какое-то определенное лицо? — констатировал я.
— Да, — ответил Харальд. — Теперь он попался. Сегодня ночью мы с Бюгденом пришли к одинаковым выводам. И у нас есть против него вещественные доказательства.
— Какие именно? — спросил я.
— Прежде всего отпечаток его каблука на подоконнике в «Каролине». Мы изо всех сил разыскивали этот каблук. И нам чертовски повезло. Правда, он малый не промах. Он, должно быть, сообразил, что разгуливать в тех ботинках для него небезопасно. А что делает человек с ботинками, от которых хочет отделаться? Бросает их в мусоропровод. И Бюгден предложил проверить содержимое всех мусорных ящиков.