«Я с радостью это сделаю», — любезно сказал Берридж.
Последовал шквал прощаний, затем оба инспектора ушли вместе. Берридж развел руками в жесте, приглашающем задать вопрос.
Лиминг ухмыльнулся. «Где нам найти лучший паб в Норвиче?»
Бет «Бинни» Уаймарк была домоправительницей в семье Сварбрик более пятнадцати лет. В то время она была в восторге от достижений своего работодателя в общественной жизни и разделяла его личные горести. Главной из последних была смерть его первой жены от туберкулеза, трагедия, с которой он справился, погрузившись в свою политическую работу. Бинни была полной, простой, материнской женщиной, которая провела большую часть своей жизни в качестве домашней прислуги. Потеряв мужа из-за сердечного приступа всего через пять лет брака, она смогла понять больше, чем большинство людей, страдания Сварбрика из-за его утраты. После его убийства настала ее очередь снова почувствовать острую боль утраты.
«Где сейчас моя мачеха?» — потребовал ответа Эндрю Сварбрик.
«Она спит в постели, сэр», — ответила Бет. «Миссис Сварбрик была так расстроена случившимся, что доктор дал ей снотворное».
«Как долго это продлится?»
«Мне сказали не беспокоить ее до утра».
Скривившись, он раздраженно щелкнул языком. Он прибыл в дом и обнаружил его в беспорядке. Убийство потрясло весь обслуживающий персонал. Каждый из них испытывал огромное уважение к своему бывшему хозяину. К их скорби прибавилось беспокойство, вызванное размышлениями о том, что их будущее может им уготовить. Глядя сейчас на Сварбрика, Бинни боялась худшего. Если он унаследует дом, перемены неизбежны, и ее положение может оказаться под угрозой. Они были в зале, и Сварбрик оглядывался по сторонам с собственническим блеском в глазах. Его неожиданное появление слегка расстроило экономку.
«Где вы остановитесь сегодня на ночь, сэр?» — рискнула спросить она.
Его тон был надменным. «Где же мне еще остановиться, как не здесь?»
«Я сейчас же приготовлю для вас вашу старую комнату».
«Я надеюсь на это, миссис Уаймарк».
«Есть ли у вас какие-либо инструкции?»
«У меня их в избытке», — сказал он. «Позвольте мне сначала обосноваться». Он снова оглядел зал. «Это место еще более душное, чем я помню.
«Посмотрите на все эти картины — они такие унылые и безжизненные. Они исчезнут первыми».
«Вы ведь наверняка сохраните портрет своего отца?» — спросила она.
«Я не знаю об этом, миссис Уаймарк». Он промаршировал в гостиную, а экономка семенила за ним по пятам. Над камином висела картина маслом Джарвиса Сварбрика, позирующего в вестибюле Палаты общин. Его сын с презрением посмотрел на нее.
«Честно говоря, меня это никогда не интересовало».
«Мы все думаем, что это его идеальное подобие, сэр».
«Мнение слуг не имеет значения. Оставить портрет или нет — это исключительно мое решение».
«У миссис Сварбрик будет вид».
«О, я не буду обращать на это никакого внимания», — пренебрежительно сказал он.
Они услышали звук приближающейся лошади и скрип колес по гравию. Бет взглянула в окно.
«Это инспектор Джеллингс, — сказала она, — с другим джентльменом».
Алан Хинтон был встревожен странным поведением Таллиса. Он был убежден, что с суперинтендантом, человеком, известным своей бдительностью и способностью держать усталость под контролем, что-то серьезно не так. Эти качества, казалось, исчезли. В двух отдельных случаях, когда Хинтон встречался с ним, Таллис находился в своего рода трансе, совершенно не осознавая присутствия кого-то еще. У Хинтона и самого были случайные грезы наяву – в большинстве из них с участием Лидии Куэйл –
но он мгновенно выходил из этого состояния, как только кто-то приближался к нему.
Суперинтендант этого не сделал. Хотя Хинтон стоял так близко к нему, Таллис его не видел и не слышал. Казалось, он был в состоянии паралича. Это было очень тревожно. Хотя он никогда не испытывал того, что можно было бы охарактеризовать как привязанность к суперинтенданту, Хинтон относился к нему с высочайшим уважением. Если человек был болен, ему следовало помочь.
Его проблема заключалась в том, чтобы найти человека, который бы отнесся к его проблемам серьезно.
Когда он доверился двум своим коллегам, они просто рассмеялись, заверив его, что поведение Таллиса всегда было странным и что Хинтон должен научиться игнорировать его. Но он просто не мог себе этого позволить. Зная, через какие испытания прошел Таллис от рук своих похитителей, он испытывал глубокую жалость к нему. Должен был быть кто-то, к кому он мог бы обратиться в том, что он считал чрезвычайной ситуацией. Он даже подумывал сообщить о своем беспокойстве комиссару, но вскоре отказался от этой идеи, опасаясь, что замечания скромного детектива-констебля не будут восприняты всерьез. Ему нужен был кто-то, столь же чуткий к нуждам Таллиса, как и он сам, кто-то, кому он мог бы доверить давать дельные советы. На ум пришел только один человек.