Джеллингс был впечатлен. «Возможно, вы правы», — сказал он.
«Я верю, что это так».
«Что нам делать дальше?»
«Ваши люди должны начать задавать вопросы по дороге в Эйкл и за ее пределами. Другие люди наверняка заметили лошадь, мчащуюся на такой скорости. Если мы побеседуем с достаточным количеством из них, мы сможем узнать, в какую сторону он поехал, и даже вычислить его вероятный пункт назначения». Лиминг улыбнулся. «Стоит попробовать, не так ли?»
«Да… Я думаю, что это так».
Джеллингс посмотрел на него с невольным восхищением.
Когда Хинтон вошел в кабинет, он сделал это с некоторой долей беспокойства, не зная, станет ли он жертвой очередной вспышки гнева или обнаружит, что суперинтендант снова погрузился в задумчивость. Как бы то ни было,
Ни одна из возможностей не материализовалась. Таллис был скорее вежлив, чем любезен, когда брал лист бумаги у своего посетителя.
«Спасибо, Хинтон», — сказал он. «Я немедленно отправлю информацию Колбеку».
«Инспектору это будет интересно».
«Значит, ваше время в архиве не было потрачено зря».
«Это было откровением, сэр. Я не осознавал, как много полицейских регулярно увольняют».
«Если они не достигают необходимых стандартов, — сказал Таллис, — их нужно уволить». Полковник Роуэн, один из двух первоначальных комиссаров, настаивал на том, чтобы столичная полиция имела военную структуру и моральные принципы.
«Сначала людей распределяли по ротам, а не по дивизиям, как сейчас. Слишком много офицеров сошли с дистанции из-за пьянства. Тем, кто пришел из гражданских профессий, было трудно приспособиться к более жесткой рутине жизни полицейского».
«Я знаю, сэр. Сначала у меня были большие проблемы».
«Ну, похоже, ты очень хорошо адаптировался, Хинтон. В каком-то смысле ты пример для других». Он посмотрел на детали на бумаге.
«Еще раз спасибо за предоставленную информацию. Идите».
Хинтон быстро вышел, пока настроение суперинтенданта не изменилось.
Выйдя в коридор невредимым, он задавался вопросом, как Колбек отреагирует на информацию, которую он только что предоставил из архива, и будет ли она иметь отношение к делу.
Потребовалось время и терпение, чтобы вытянуть из Грейс Сварбрик всю историю.
Колбек ничего не сказал, предоставив комментарии Антее Фрид, которая, как подруга другой женщины, была в лучшем положении, чтобы утешить, прозондировать и подтолкнуть ее. Потребовалось почти полчаса, чтобы описать событие, которое заняло меньше минуты. Грейс, казалось, испытала огромное облегчение, когда все закончилось.
«Спасибо, миссис Сварбрик», — сказал Колбек.
«Не слишком полагайтесь на то, что я вам рассказал, инспектор. Мои воспоминания все еще очень смутны».
«Я считаю, что вы сообщили мне основные факты».
«Правда в том, что я пытался выбросить это из головы».
«Так поступила бы любая женщина на вашем месте», — сказала Антея. «Это естественная реакция. Вы не согласны, инспектор?»
«Да, я так думаю», — сказал Колбек. «Некоторые люди обнаруживают, что единственный способ справиться с неприятными воспоминаниями — полностью их подавить. Как будто у мозга есть свой собственный механизм безопасности, отфильтровывающий вещи, которые могут вызвать сильную боль. Однако неизбежно», — продолжил он, — «найдутся люди или ситуации, которые снова вызовут эту боль. Я боюсь, что одним из таких триггеров является ходьба по ковру внизу».
«Вы имеете в виду моего пасынка», — обеспокоенно сказала Грейс. «Мысль о том, что я увижу его в таком состоянии, тревожит меня. Эндрю, конечно, имеет право быть здесь. Я это признаю».
«Но он не имеет права расстраивать тебя», — сказала Антея, — «а я уверена, что он бы это сделал. Эндрю никогда не умел считаться с чувствами других людей».
«Есть ли у него своя семья?» — спросил Колбек.
«О, да — жена и двое детей. Они живут в Лондоне. Бедная, милая Кэролайн — робкое маленькое создание, которому никогда не следовало выходить замуж за такого эгоистичного и властного человека, как Эндрю».
«Кэролайн — прекрасная женщина», — сказала Грейс. «К сожалению, она полностью находится в тени своего мужа».