Его дед начал работать в Бродмуре в 1918 году и прослужил там 32 года. Отец Клайва заступил в 1946-м и продержался впечатляющие 46 лет. Там работал и брат Клайва. Сам Клайв начал карьеру в 1974 году, и на момент, когда мы впервые беседовали с ним в 2011-м, он провел в Бродмуре 37 лет. Нет никаких сомнений, что это уникальный исторический феномен. Лично он выглядит действительно крутым: джинсы, бритая голова, маленькая аккуратная бородка, татуировки, ботинки «Челси», функциональные очки.
Во времена детства Клайва район был «похож на шахтерский поселок. Домашние и карьерные отношения – все было завязано на Бродмуре. Это было место, куда тебе суждено попасть». Местность – довольно живописная – напоминала очаровательную сонную английскую деревушку, но ее идиллический вид был обманчив. Клайв вспоминает фразу, которая звучала постоянным рефреном: «Отойди от стены, Боннет-младший!» Так что безопасность – это первое, о чем надо постоянно тут помнить.
Отец Клайва был старшим медбратом и фигурой довольно известной. «Ты сын Тони Боннета», – говорили люди, и приходилось храбриться и стараться не запятнать имя отца. За все время работы в Бродмуре Клайв брал больничный всего на полдня, и то когда вывихнул палец при «инциденте». Он глубоко предан как памяти своего отца, так и самому учреждению: «Я очень горжусь тем, что сделал папу счастливым. Уходя на пенсию, он прослезился. Никто в моем присутствии не стал бы ругать Бродмур».
МЕСТНОСТЬ – ДОВОЛЬНО ЖИВОПИСНАЯ – НАПОМИНАЛА ОЧАРОВАТЕЛЬНУЮ СОННУЮ АНГЛИЙСКУЮ ДЕРЕВУШКУ, НО ЕЕ ИДИЛЛИЧЕСКИЙ ВИД БЫЛ ОБМАНЧИВ. БЕЗОПАСНОСТЬ – ЭТО ПЕРВОЕ, О ЧЕМ НАДО ПОСТОЯННО ТУТ ПОМНИТЬ.
В первый день работы 18-летнего Клайва определили в подростковое отделение. Насколько он помнит, он не испытывал никакого беспокойства, только большой интерес. Никаких нервов, зато много вопросов. Была какая-то неуловимая мистика – «Интересно, что там за стеной» – и вдруг волшебство исчезло. Он чувствовал себя в безопасности, в надежных руках. В конце концов, все сотрудники были членами поистине уникальной команды.
На второй день пребывания Клайва в среднем отделении Норфолк-хауса его попросили присесть и вручили записи о пациентах. Тогда весь персонал делал так регулярно. С первого дня их учили изучать истории пациентов. Почему они там оказались? Каков был диагноз? В те дни в записях о поступлении были фотографии с места преступления, к которым сейчас нет доступа. Руководство одобряло такое желание персонала найти подход к пациентам, но сотрудникам также постоянно напоминали, насколько опасными могут быть их подопечные. «Они здесь не за то, что украли пакетик “Скитлз”!» – звучала обычная фраза.
Атмосфера первых дней Клайва в Бродмуре может порой казаться поразительно свободной по сравнению с сегодняшним днем, но он особенно подчеркивает, что всегда были промежуточные точки. Так Клайв рассказывает: «Вначале нельзя было работать в интенсивной терапии минимум шесть месяцев, потому что это была тягостная работа, и новичок сначала должен был проявить себя». «Первый день был в штатском», однако Клайв положительно относится к тому, что персонал носит форму. Он вспоминает и восхищается тем, что когда-то было штабной мантрой: «Всегда следи за синей рубашкой» – униформой. В наши дни сотрудники уже не носят униформу, и для него это настоящая потеря.
Клайв бо́льшую часть времени проводил в отделении интенсивной терапии. Ситуации с заложниками были довольно распространенными, так что все сотрудники проходили формальную подготовку на случай бунта. В этом отделении в то время были серьезные недостатки, а именно очень длинные коридоры и железные двери, поставленные из-за случаев с заложниками.
Клайв работал также и в других местах. Какое-то время он жил в Глостер-хаусе, блоке для полуусловно-досрочно освобожденных. Там больным даже выделяли небольшие огороды.
На протяжении многих лет Клайв наблюдал, как многие сотрудники приходят и уходят: «Некоторые люди просто не готовы к этому. Один тип осознает это сразу, может продержаться неделю. Человек, который не готов, но не осознает этого, прячется в туалете. Я знаю двух таких людей. А еще есть люди, которые говорят, что это их не касается».
Вот как раз такие, которые как бы ни при чем, по словам Клайва, могут стать чрезвычайно проблемной категорией, поскольку негативные чувства и страхи становятся всеобщими. В некоторых крайних случаях это привело к самоубийству персонала.