Никто не заботился о снабжении солдат, о выплате им жалования. Купцы отказывали сипаям в муке и соли. Купцы требовали денег за продовольствие, а у солдат нечем было платить.
Выборные от войска пришли к Бахадур-шаху.
— Купцы требуют у нас денег, — сказали выборные. — Большая армия собралась в твоем городе, великий шах, а ты не платишь ей жалования. Купцы закрыли свои лавки, они не дают нам хлеба.
Старый шах вышел на балкон. Старческими подслеповатыми глазами он оглядел солдат, собравшихся у его дворца.
— Нет у меня золота для вас! — слабым голосом крикнул шах. — Глядите, как я беден, сипаи! — Он выхватил маленький коврик из-под ног и затряс им над головой. — Вот всё мое имущество, нет у меня ничего для вас, солдаты!..
Шах заплакал. Министры увели его под руки с балкона.
Лазутчики из британского лагеря проникали в крепость и приносили своим офицерам утешительные вести: в городе нет порядка, все врозь, повстанцы не могут ни о чем договориться с шахом, а у шаха несогласия внутри самого дворца.
В сипайском таборе до ночи не утихал шум. Файзабадские сипаи хвалились своими заслугами, порочили сипаев других полков.
— Мы храбрее всех! — шумели файзабадцы. — У нас самые меткие стрелки!.. Мы больше чем все другие убили в бою офицеров-саибов!
— И мы сражались наравне с вами!.. Разве наши пули летят мимо голов ферингов? Кто из нас дрогнул перед штыком англичанина? — говорили другие.
— Да, да! Стрелки, гренадеры, саперы, конные, пешие, — все мы братья одного дыхания! — раздавались голоса. — Всякий, кто обнажил меч в войне против чужеземцев, достоин равной славы.
— Мирутские, файзабадские, бэрелийские сипаи — все братья! Бхай-банд!..
Но файзабадцы ничего не хотели слушать. Перессорившись со всеми, они ранним утром протрубили подъем, снялись с места и, громко крича, стреляя в воздух, двинулись прочь из крепости по плавучему мосту через Джамну.
Английские офицеры смотрели на уходящих в бинокли со своей вышки на Хребте и поздравляли друг друга, поднимая руки в белых перчатках.
— Веселый сегодня день у саибов, — с грустью сказал в тот вечер Инсуру Чандра-Синг.
— Войско без начальника, что тело без головы! — сокрушался старый Рунджит, товарищ Инсура по батарее. — Саибы уже роют траншеи в трех местах по равнине, готовятся ударить по стенам Дели, а мы всё еще не знаем, кто будет руководить защитой крепости.
Пальба по ночам становилась всё сильнее, свежие силы подходили к британцам. Беспокойнее стало в покоях шаха, на дурбарах слышались уже не пение и музыка, а резкие голоса, крик, свара. Бахадур сердился на своих министров: зачем допустили сипаев в город? Зачем связали судьбу его трона с судьбой восставшего войска?..
Всё реже звали музыкантов, плясуний во дворец, всё меньше объедков высылали им к фонтану. Уныние настало во дворце, слитный гул до полуночи стоял в городе.
А по Курнаульской дороге, подняв длинные стволы к небу, уже ползли, влекомые слонами, мощные гаубицы, большие осадные мортиры, ящики со снарядами, с ядрами, с боевым снаряжением.
Джон Лоуренс наконец решился. Он снимал пушки с афганской границы и посылал их на помощь британцам, осадившим Дели. Своей Летучей пенджабской колонне сэр Джон велел готовиться к походу.
Лазутчики из Курнаула принесли о том первые вести. Боевой жар, волнение охватило собравшиеся в крепости полки. Стрелки, гренадеры, конники, артиллеристы вышли на Большую площадь.
— Чего мы здесь сидим, как мыши, которые ждут, чтобы их заперли в мышеловку? — зашумели сипаи Девятого аллигурского полка. — Выйдем из крепости, ударим по врагу! Пробьемся на юг, на восток, вся страна за нас, соединимся с повстанцами Агры, с войсками Нана-саиба, они бьются за то же, за что бьемся и мы!..
— Да, да, братья!.. — кричали конники. — Индия велика. Пробьемся на юг, соединимся с повстанцами Ауда, Рохильканда, — тогда скоро ни одного англичанина не останется на индийской земле!..
— Не обороняться надо, а первыми бить по врагу! — поддержали конников опытные старые пехотинцы, помнившие волнения в Бенгале в 1842 году. — Оборона погубит восстание.
— Шах еще не отдал приказа о выходе из крепости, — возражали солдаты Восемьдесят второго. — Шах совещается со своими министрами.
— Слишком долго совещается великий шах! — кричали конники. — Пускай пойдут наши посланцы во дворец, поговорят с самим Бахт-ханом.
— Панди пошлем!.. Нашего Панди! — подхватили артиллеристы Тридцать восьмого. — Он сумеет поговорить с дворцовыми начальниками.