Макферней идет дальше. Пастухи Пятиречья, горцы Кашмира приветствуют его. Он лечил их детей. Он записывал песни их народа.
— Он всегда говорил нам правду, этот человек. Куда его ведут?
— Его ведут в палатку к своим.
— Он и своим саибам скажет правду, — с глубоким убеждением сказал старый седой индус и сел у штабной палатки на землю, в терпеливом ожидании.
Долго не выходил из палатки Вильсона шотландец Макферней. Старый индус, дожидавшийся у входа, слышал сначала резкий голос генерала, потом негромкую речь шотландца и долгую тишину после нее.
Когда Макферней вышел от генерала, он был всё так же спокоен. Молчали и в палатке, точно шотландец сказал им такое, на что даже у Вильяма Ходсона не нашлось ответа.
Первым очнулся молодой Робертс.
— Старик сказал удивительные вещи, — смущенно произнес Робертс. — Что мы не вольны распоряжаться в этой стране… Что она принадлежит не нам, а народам, которые в ней живут. Что мы здесь чужие.
— Старый чудак упустил одну подробность, — желчно вмешался Ходсон. — Что мы эту страну завоевали.
— Нет, он сказал и про это. Но только сказал, что мы завоевали ее неправдой. И не своей кровью платили за победу, а чужой.
На минуту снова стало тихо в палатке. Только генерал Вильсон громко засопел над своей сигарой.
— И еще он сказал, что земля Индии горит у нас под ногами… Что нас здесь ненавидят… и рано или поздно прогонят отсюда.
— Совершенно достаточно для того, чтобы я мог сгноить этого шотландца в любой тюрьме Индии или Европы! — заявил военный прокурор.
— Европа вернее, — сказал Вильсон. — Мы отошлем его в Великобританию.
Вильсон сделал знак дежурному офицеру.
За полотняной стеной палатки звякнуло оружие. Это конвой, перестраиваясь, снова сомкнулся вокруг Макфернея.
— Скорее увозите его! — заторопился Ходсон. — Это опасный человек, у него здесь повсюду друзья. Скорее везите в порт, к морю, и под надежной охраной!..
— В Бомбей не советую, — отправьте его в Карачи, — подумав, сказал военный прокурор.
— Да, в Карачи, на судно, и прочь из Индии!..
Не стерпев, Ходсон выскочил из палатки. Никого не было у входа: ни Макфернея, ни солдат конвоя. Только всё тот же старый седой индус, скрестив ноги, сидел за стеной палатки на земле и, приложив ладони к глазам, читал слова молитвы, древние, как сама Индия.
— Где старик? — спросил Ходсон. — Он не мог уйти далеко. Он только что был здесь.
Индус отнял ладони от глаз. Не спеша, он поднялся с земли и низко поклонился Ходсону.
— Не ищи его, саиб! — сказал индус. — Он ушел далеко. Всё равно ты его не найдешь.
Точно ветром тронуло высокие шапки сикхов, столпившихся на лугу, легкое движение прошло по туземной пехоте. Ряды, слегка раздвинувшись и потом сразу снова сомкнувшись, едва приметно пропустили кого-то и укрыли, как высокая трава укрывает кузнечика в поле. Затем снова всё стало тихо.
Ходсон поглядел на лица солдат. И в первый раз за все годы службы в Индии слова приказания, готовые сорваться, застряли у него на языке.
Он понял, что Индия сильнее его.
Резко повернувшись, Ходсон пошел назад в палатку.
Глава сорок шестая
ДОЧЬ ПАНДИ
В темноте безлунной ночи четыре больших лодки отплыли от плоского песчаного берега маленького островка на реке. Лодки плыли на юг.
Люди тесной толпой стояли в лодках, — последняя партия повстанцев, до сих пор державшаяся в форту Селимгур.
На корме лодки, шедшей позади всех, стоял Чандра-Синг, и подле него Лела под своим большим платком.
Гребцы смотрели назад, в темноту.
Скоро сильное пламя полыхнуло над фортом, забурлила вода, с плеском ударяясь в берега. Форт Селимгур взлетел к небу.
Пламя пожара долго еще клубилось неровной завесой вдали, освещая темное небо, стены крепости, реку.
Чандра-Синг смотрел назад. Издали в свете пожара он видел дымное колеблющееся облако над городом, освещенное отсветами огня. Ему казалось, что он слышит стон над крепостью, долгий, многоголосый стон, поднимающийся к самому небу.
За поворотом реки всё закрылось, зарево пожара померкло, снова стало тихо.
Гребцы налегли на весла. Тьма укроет их, под покровом тьмы они дойдут до Бхагпута, а там дальше — форт Агра, шатры повстанцев на берегу, свободный путь, родные селения.
Конный отряд Ходсона наконец нашел себе дело: он вышел в погоню за повстанцами, ушедшими из Дели на юг. Все дни штурма кавалерийские части британцев оставались в резерве, в тесных улицах города коннице нечего было делать. Но сейчас Ходсон мог показать себя.