Депутат города Углича Сухопрудский задался вопросом: отчего бегут крестьяне — сами ли они по своему характеру беспокойны или досаждают им господа непосильною работой и битьем? Из его слов явствовало, что виною бегства несносные притеснения помещиков.
Григорий Коробьин, депутат козловского дворянства, сказал:
— Что принуждает крестьянина бежать, оставив семью и дом? Не могу себя уверить, что только крестьяне виноваты. Есть в свете довольно таких владельцев, что берут с крестьян подати свыше обыкновенного, другие посылают мужиков на заработки, чтобы их деньгами поправить свое запущенное хозяйство, но более всего таких, которые, увидев, что крестьяне вошли в достаток, отнимают у них имущество силой.
Коробьин утверждал:
— Причиною бегства служат по большей части помещики — они безмерно отягощают своих крестьян. Зло состоит в неограниченной власти господина над имуществом крестьянина. Надобно законом определить, что именно помещики могут требовать от крестьян, и учредить нечто полезное для собственного имущества рабов, то есть земледельцев. Крестьянин, зная, что у него есть собственность, никуда бежать не станет!
Дворянские депутаты Глазов и Степанов называли крестьян пьяницами, лентяями и твердили, что жалеть о бежавших не стоит — это вредные и заразительные отрасли народа.
Рьяный защитник дворянских привилегий в Комиссии, князь Михайла Щербатов, споря с Коробьиным, убеждал депутатов, что крестьянам вообще не на что жаловаться и что живется им едва ли не лучше, чем их господам.
Горячо обсуждался затем в Комиссии вопрос о правах благородных людей — дворян — и о том, следует ли возводить в дворянство людей низкого звания, если они достигли офицерских чинов.
Государь Петр Первый ввел такой закон, однако дворянские депутаты в Комиссии пожелали его отменить. Они требовали, чтобы доступ в первое сословие был прекращен и никому бы дворянского достоинства не жаловали.
Эти споры были теперь не к месту.
Императрица Екатерина сочла, что Комиссия выполнила свою задачу — дала возможность представителям различных сословий высказать точки зрения, а ей заметить для памяти все говоренное — и что заседаний хватит. Она отправила депутатов по их полкам, усадьбам, городам и канцеляриям. Ныне первым предметом становилось защищение государства от внешних врагов.
Создав две армии — Первую и Вторую, Военная коллегия распорядилась часть полков Украинской дивизии передать Голицыну, а взамен ей получить полки, наряженные с севера, из Лифляндии.
Эти войска были совсем не знакомы с театром военных действий, долгий марш вызывал необходимость дать им длительный отдых. Румянцев полагал, что удобнее было бы собрать эти новые полки в Киеве, под прикрытием его войск, обороняющих границу. А снятие полков Второй армии с линии обороны было, попросту говоря, опасно. Турки следили за тем, что делалось в русской армии.
Румянцеву донесли, что Турция создала огромную армию, в шестьсот тысяч человек. Главные силы под командой верховного визиря должны были переправляться через реку Днестр у крепости Хотин. Польские конфедераты обещали заготовить для турок продовольствие, боеприпасы и дать в помощь армии восемьдесят тысяч поляков. Эти силы, заняв Каменец-Подольск, имели дальнейшую задачу идти к Варшаве, свергнуть короля Станислава Понятовского, считавшегося другом России, а затем двумя колоннами наступать на Киев и Смоленск. Армия крымского хана готовилась войти в Россию с юга, крепкого заслона там не ожидалось. Третья армия направлялась к Астрахани.
В распоряжении Румянцева находились четырнадцать пехотных полков, одиннадцать кавалерийских, четыре пикинерных — солдаты их были вооружены пиками, — отряды казаков. Артиллерия была невелика — всего пятьдесят пушек.
Этим войскам, по плану кампании, предстояло оборонять южные границы России между Днепром и Доном и противостоять нападению татарской конницы. Соответственно этой задаче Румянцев расположил свои главные силы по реке Буг, прикрыв Украину со стороны Очакова, Бендер, и отправил сильный отряд в Крым, для разведки боем армии татарского хана.
Тем временем киевский генерал-губернатор Воейков продолжал требовать у Военного совета, чтобы Румянцев усилил пограничные форпосты, и, споря с ним, тот писал Никите Ивановичу Панину, что в степи успеха нужно добиваться не обороной форпостов, а смелыми действиями в наступлении. Князь Прозоровский, командующий войсками на территории Польши, собирался двинуться внутрь этой страны. Его намерение беспокоило Румянцева — в разрыв между флангами русских армий могли проникать турки.