— Что такое? — спросил он. — Они что, так и не отладили этот свой прибор?
Пэт возвел глаза к небу, потом взглянул на Боба. Из трубки по-прежнему доносился голос директора картины. В этот момент открылась дверь и вошла Мэй. Безумным взглядом оглядела она комнату и, увидев Бэрри, сидящего в кресле, с остатками мыла на лице, разрыдалась.
— Бедный мой мальчик! — вскричала она. — Что они с тобой сделали?
Бэрри посмотрел на нее, потом на ребят, и до него медленно начало доходить, что происходит нечто такое, чего он не понимает. Мигрень Мэй, ее отъезд в загородный клуб и то, что ребята не позволили ему остаться дома раскладывать пасьянсы, а потащили его на этот пляж жариться на солнце, потом этот обед с борцами, японками и акробатами. А теперь пытаются его в чем-то обвинить только потому, что он пил горячее молоко у Пинки в дамской комнате, а потом поехал к ней посмотреть фотографии ее внуков. Если из-за них у Пинки будут неприятности, он никогда им этого не простит.
Бэрри поднялся во весь рост — на полторы головы выше всех в этой комнате. Он был великолепен! Кроме того, после целого дня, проведенного на пляже, лицо его покрылось бронзовым загаром, а после долгой беседы с Пинки и рисового пудинга на завтрак он чувствовал себя поздоровевшим и отдохнувшим. Если бы поклонники увидели его в этот момент, они сказали бы, что пройдет не меньше десяти лет, прежде чем он уступит кому-то первое место в списке знаменитостей, а если он и дальше будет так выглядеть, то молодежи, идущей ему на смену, нечего с ним и тягаться. Даже ребята были поражены. Никогда еще Бэрри не выглядел так здорово.
— Слушайте, вы все, — заговорил он. — Я здесь хозяин. К тебе, Мэй, это тоже относится. Пусть только кто-нибудь попробует спросить, где я был ночью. Я хорошо провел время — и всё. Такого у меня еще не было с тех пор, как я сюда приехал. И чувствую я себя великолепно, великолепно, и всё. А если эти болваны в студии не наладят свои сенсоприборы к восьми утра, я разорву контракт с «Джи-Эн» и выйду из игры. Если же кто из вас посмеет открыть рот, я его уволю.
После этого он скинул подтяжки и велел Слипу принести ему брюки.
Было без минуты восемь, когда Бэрри в сопровождении Мэй и ребят появился в студии. В гримуборной никто не сказал ему ни слова, а у Мэй глаза все еще были красны от слез. Подошел режиссер. Он взглянул сначала на Элфа, потом на Кена, но оба они отвели глаза. Около съемочной площадки стоял директор картины. Он тоже не сказал ни слова. Только его рука в кармане поигрывала коробочкой с успокаивающим.
— Все — о'кэй? — спросил режиссер.
— У меня — да, — ответил Бэрри. — Ребята немного устали. И у Мэй болит голова.
Он подошел прямо к инженеру и протянул ему руки.
— Прилаживай, — сказал он. — И так из-за этой вашей машины кучу времени потеряли.
Инженер выплюнул жвачку и закрепил провода на запястьях у Бэрри. Его помощник настроил «мяукалку». Затем инженер повернул выключатель и уставился на шкалу. Со своего стула за ними наблюдала Ванда Грей. Она, конечно, не верила, но кто-то из «Интернейшнл» позвонил ей и сказал, что накануне Бэрри видели на Пончо-Бич. Прежде она не слышала никаких сплетен о нем. Но выглядел он здорово. Может, и правда? Если так, то через три недели, когда они поедут на натуру в Аризону, глядишь — не скучно будет.
Инженер отключил прибор и что-то шепнул своему помощнику. Тот быстро записал несколько цифр в своем блокноте. Инженер взял блокнот и передал его режиссеру. Режиссер глянул и направился туда, где стоял директор, ребята и Мэй.
— Все в порядке, — сказал он.
Опасный мужчина выдавал уровень «А».