- Андрюша, я никогда тебя никуда не отдам. Ты теперь всегда будешь жить со мной. Слышишь? Мы теперь одна семья и тебе нечего бояться, успокойся.
Постепенно Андрей успокоился и затих, уставившись в одну точку, а Зотов в первый, но далеко не в последний раз, задумался о той ноше, которую взвалил на себя. Сумеет ли он справиться? Да и как не наделать ошибок. А эту ошибку он исправил в первом встречном поселке, купив в аптеке таблетки от укачивания. До дома они доехали уже без приключений, вот только разговорить мальчика так и не удалось. Он отвечал на расспросы одним словом, не проявляя никакого интереса.
Следующее испытание Валерия Михайловича ожидало уже дома. Для встречи Андрея он подготовился заранее, получив полный пакет инструкций от подчиненных Семы. Инвалидное кресло подобрали так, что оно проходило во все дверные проемы, в туалете и ванной пришлось поменять двери из-за высоких порожков. Очень радовало, что квартира находилась в элитной новостройке и здесь были и пандусы, и широкий лифт без высокого порога, а в самой квартире проводка сделана по евро стандартам, то есть до выключателей можно достать сидя в кресле. Да и во второй спальне ничего не переделывали. Сема посоветовал все переустройства комнаты проводить уже с учетом пожеланий самого мальчика.
Войдя в квартиру, Зотов сразу решил устроить экскурсию, только вот Андрей не был готов морально к этому. Он отстранено осматривал комнаты, не замечая не то, что мелочей, а интерьера в целом. В голове откладывались только некоторые эпизоды: «Какой большой коридор… зачем в гостиной столько цветов? Ого, какой телик… кабинет у него мрачный… ну и кровать. Неужели он на ней спит?... Моя комната? Она большая… кухня светлая, прямо как у нас была. Мама этот цвет любила…»
Кушать Андрей не захотел, вещи разбирать тоже, а вот от предложения искупаться не отказался. Проводив мальчика в ванную комнату и включив воду, Зотов хотел уже уйти, но увидев, насколько неуверенно тот взирает на бортик ванной, решил остаться и помочь. Андрей снял свитер, расстегнул рубашку и замер.
- Чего не раздеваешься?
- А Вы останетесь? – вопросом на вопрос ответил мальчик.
- Да. Ты пока еще не приспособился, и я помогу тебе сесть в ванну. Что, стесняешься?
- Нет, – опустив голову, он снял рубашку, а затем и майку. Зотов с трудом подавил порыв заматериться. Во многих местах на торсе мальчишки все еще не сошли следы побоев, оттеняясь на бледной коже желтизной. Кроме того, его худоба была настолько явной, что запросто можно изучать скелет человека. А после того, как он избавился еще и от штанов, впечатление еще больше ухудшилось. Сняв плавки, Андрей стыдливо прикрылся руками, от чего выпирающие тазовые косточки смотрелись еще более ужасно. – Я все…
- Тогда давай в ванну, – подхватив мальчика на руки, аккуратно опустил в воду. – Андрюша, а тебе точно есть шестнадцать?
- Да. Третьего декабря исполнилось. А что?
- По виду не скажешь. Можно подумать, что у тебя анорексия.
- Анарек… Что это такое? – нахмурился мальчик, перестав баламутить пену.
- Это такая болезнь, – тут же мальчик вцепился в бортик ванны, да так сильно, что пальцы побелели, и затараторил:
- Дяденька, что Вы, я не больной, я только ходить не могу. У меня нету никаких болячек, честно-честно. Дяденька я Вас не обманываю! Правда!
- Я верю тебе, верю, только успокойся, – обхватив его лицо ладонями, и стараясь заглянуть в испуганные глаза, увещевал Зотов. – Ничего, скоро мы тебя откормим, и будет все у нас хорошо. И я же просил называть меня дядя Валера, а не дяденька.
- Простите…
- Ну что ты, не извиняйся, – он ласково потрепал по волосам успокаивающегося мальчика и, достав мочалку и гель, бодро продолжил, – теперь давай тебя хорошенько вымоем и избавимся даже от интернатовского запаха. Не место ему в нашей новой жизни.
Зотов Валерий Михайлович еще не представлял насколько сильно изменится его жизнь с появлением этого забитого мальчика в его доме и сколько еще ему предстоит пережить этих испуганных истерик.
====== Глава 5. Ёлка ======
- Валер, да чего ты так кипятишься? Дай мальчишке немного времени и всё.
- И всё? Семочка, ты просто не понимаешь размаха этой катастрофы. Он шарахается от меня, как черт от ладана, – нервно постукивая по бокалу, жаловался Зотов своему блондинистому другу. – Он реально меня боится. Вот, например, вчера Андрей задел стакан с соком, тот упал и разбился. Так мальчишка стал белым словно мел, а когда я попытался подойти к нему он начал прикрывать голову руками, будто бы защищаясь от побоев. В конечном итоге это вылилось в очередную истерику. Я уже не могу слышать это чертово слово «дяденька» и «я больше никогда так не буду».
- Но ведь его на самом деле били. Ты сам говорил про следы побоев.
- При этом он утверждает, что никто из персонала его не трогал, а доставали только пацаны, но от меня он шарахается. Значит, Андрей еще и врет. Приплыли… – за столом воцарилось молчание. Каждый из них обдумывал эту сложную ситуацию, делая свои собственные выводы. Затянувшееся молчание прервал официант, подавший их заказ. Приступив к ужину, мужчины продолжили беседу.
- Знаешь, Валер, а ведь мальчик, скорее всего, не врет.
- Ты так думаешь? – удивился Зотов. – Почему?
- Он в этом интернате только полтора года, а до этого два с половиной жил у своего дядьки. Дети, в отличие от взрослых, очень чувствительны. Они могут недопонимать слова, но эмоции считывают практически на подсознательном уровне. По тому, как Андрей сильно боится мужчин и проявления агрессии со стороны взрослого, можно сделать вывод, что его собственный дядька с ним не церемонился и бил. А вот непосредственно в самом интернате дети в нем почувствовали слабую жертву не способную дать отпор, и продолжили травлю.
- Если все так просто, то почему персонал интерната эту травлю не прекратил? – переварив слова друга, спросил Зотов.
- Взрослый мужик, а такой наивный. Ты думаешь, эти дети кому-то там нужны? – Зотов непонимающе уставился на блондина. – Валера, очнись, мы живем в России. У нас все хорошо только на бумаге, а реальность страшна. Большинство семей, в которых есть дети-инвалиды, не полные, потому что таких детей бросают собственные отцы. Им не нужны неполноценные дети, не нужна такая обуза. Что уж говорить о сиротах, о которых должны заботиться посторонние люди.
- Сема, как ты такое можешь говорить? Ты же работаешь в этой сфере! – от удивления Валера даже перестал жевать.
- Вот именно, что я достаточно насмотрелся на стариков, у которых дети попродавали их дома и квартиры, а самих за ненадобностью повышвыривали на улицу. На папашек и мамашек, которые бухают за счет детских пособий, а их детишки вечно голодные. На взрослых инвалидов, которые даже писать и читать не умеют.
- А почему их этому не учат?
- Учат. Есть куча всяких реабилитационных центров, образовательных программ, система трудоустройства, но все это работает только в том случае, если это нужно тем, кто официально опекает инвалида и заинтересован в том, чтобы инвалид приспособился в этой гребанной жизни. Иначе можно сколько угодно вбухать бюджетных денег, а толка никакого не будет.
Аппетит пропал у обоих, и ужин в целом был безнадежно испорчен. Причем Зотов только расстроился, а выхода из сложившейся ситуации так и не нашел. Опираясь на сцепленные в замок руки, и тяжело вздохнув, горестно спросил:
- Сем, а мне-то что теперь делать? Еще и неделя не прошла, а я так больше не могу.
- Хм, что тебе сказать? Все проблемы нужно решать постепенно. У твоего парня две тяжелые и запущенные психологические травмы: потеря родителей и получение инвалидности. Начни с первой, правда, без помощи высококвалифицированного психолога здесь не обойтись. Я тебе его найду, но только после новогодних каникул. Сейчас просто попытайся установить с мальчиком контакт.