- Это бабьё моё истерики устраивает. Видите ли, они не могут в одном доме с инвалидом, – Валера устало откинулся в кресле.
- Тогда найди себе обычную женщину, а не модельную фифу. Она уж точно примет твоего пацана, – и глядя на уставшего, даже немного осунувшегося друга, добавил, – я тут консультировался со специалистами…
- Какими? Чего молчишь? – Как по мановению волшебной палочки Зотов оживился и подобрался.
- В общем, Андрею нужно делать операцию. Он как раз попадет под одну из социальных программ и все будет бесплатно.
- И что? Он будет ходить?
- Нет ходить не будет, – и видя, как вытянулось лицо друга, поспешно добавил, – зато сможет передвигаться в вертикальном положении при помощи костылей.
- Да какая разница в коляске или на костылях, все равно инвалид! – в сердцах выкрикнул Зотов, раздраженный тем, что на несколько мгновений у него появилась надежда и тут же исчезла.
- Ээ, друг мой, не скажи. Ты же видел, какие у нас пандусы? На эти выкидыши архитектуры колясочник без посторонней помощи в жизни не поднимется. А на костылях он по ступенькам куда угодно дойдет, да еще и порожки не будут мешать ни в лифте, не в офисах.
- Офисах? Каких офисах?
- Когда-то мальчик вырастет, и будет работать, а сможет он это делать только в офисе, где есть сидячая работа. – В отличие от Валеры, Сёма был отцом двоих детей и привык продумывать и планировать на много лет вперед и если его друг не умел этого делать, то он с радостью ему поможет.
Так они и решили, что операции быть. Долгое мотание по больнице и кабинетам, и вот завтра Андрей уезжает в Москву, а для Зотова наконец-то наступят две долгожданные недели свободы.
====== Глава 7. Страх ======
Андрей сидел у кухонного окна, любуясь на панораму моря, чуть скрытого за коробками многоэтажек. Он уже успел полюбить этот вид, и не мог представить себя в другом месте. Но ничего не поделаешь, раз дядя Валера сказал «надо», значит на самом деле надо.
Первые месяцы пребывания в доме этого странного человека прошли для Андрея словно в тумане. Получилось это из-за того, что он постоянно боялся. Иррациональный страх затмевал всё, притупляя ощущения и память.
Нет, дядя Валера не давал повода бояться его. Он был всегда очень внимательным и предупредительным, иногда даже слишком добрым. Вот только у Андрея была очень хорошая память, а у его тела и того лучше. Мальчик прекрасно помнил, как единственный родной человек, брат его отца, приехал в больницу и забрал его к себе домой. Он помнил доброту дяди, которая очень скоро исчезла, оставив место раздражению.
Этого человека раздражало в немощном племяннике практически всё. Началось с разбитого стакана, а потом оброненная вилка, залитая скатерть, испачканная футболка, громкий голос, не своевременный чих или взятый со стола пирожок. Масла в огонь подливала и тётя Лена, которая мальчишку ненавидела. Сначала упреки, крики, ругань, а потом Андрея впервые ударили. Этот первый раз был самым страшным, потому что ни папа, ни мама его никогда не били. Он даже представить не мог, что взрослый человек может ударить ребенка. Андрей долго проплакал, больше от обиды, чем от боли, а вот потом плакал уже от боли, потому что били его часто и за малейшую провинность, да так что синяки никогда не сходили с кожи. Много позже он научился сдерживать слезы, потому что от них дядя просто зверел и бил ещё больше. Разум уже плохо помнил все подробности, но тело помнило каждый синяк и ссадину и не могло забыть.
Оказавшись в новом доме, Андрей очень резко реагировал на проявление заботы, ожидая каждое мгновения побоев. Колоссальное терпение опекуна в скором времени дало свои плоды, и Андрей перестал бояться побоев, но страх допустить ошибку и оказаться вышвырнутым из этого дома, остался. Поэтому он старался из-за всех сил превратиться в невидимку, лишний раз не напоминая о своем существовании, прячась в комнате.
Переломным моментом в их жизни стал разбитый стакан. Андрей никогда в жизни не боялся так сильно, как испугался тогда. Ужас парализовал его разум, пульсируя в голове одним лишь словом: «Выгонит! Выгонит! Выгонит!»
Только вот опекун повел себя иначе. Он подхватил на руки поранившегося мальчика и понес к машине. Эти минуты, проведенные в крепких объятиях сильного мужчины, сделали гораздо больше, чем недели разговоров. Впервые за долгие годы, прошедшие со дня гибели родителей, Андрей ощутил себя полностью защищенным, в безопасности. Вдыхая чуть терпкий, с легким оттенком мускуса, запах мужского тела, мальчик погружался в негу спокойствия и умиротворения. Ему больше ничего не нужно было на этом свете, лишь бы его держали сильные руки, укачивая и убаюкивая, а взволнованное дыхание мужчины будоражило чувствительную кожу за ушком.
Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Закончился и их поход к машине, а потом была поездка в больницу, прием у врача и ещё что-то, что Андрей помнил с трудом, полностью отдавшись воспоминаниям о таких необычных ощущениях. Единственное о чем он просил Всевышнего, так о повторении этих объятий и его мольбы были услышаны, дядя Валера домой опять нес его на руках.
Несколько дней после этого мальчик провел в своем внутреннем мире, наслаждаясь таким нежданным счастьем, а когда очнулся, то понял, что мир изменился. На его нерешительное:
- Доброе утро, – дядя Валера ответил широкой улыбкой, ласково потрепав по волосам. Впервые Андрей не сжался от чужих прикосновений, а наоборот потянулся за рукой дарящей такие необычные, но весьма приятные ощущения.
С этого момента в их жизни всё изменилось. Теперь Андрей больше не прятался в своей комнате, а старался как можно чаще сталкиваться с опекуном. Он неосознанно тянулся к этому сильному и уверенному мужчине, нуждаясь в его внимании и ласке, в его прикосновениях. Андрей даже начал учиться готовить, чтобы проводить побольше времени вместе.
Всё было бы прекрасно в жизни мальчишки, если бы не одно «но» и этим «но» были женщины, которых Зотов приводил домой. Андрея раздражали не сами женщины, а то что дядя Валера обнимал их, а не его, то что он закрывался в комнате с ними, оставляя самого Андрея в одиночестве. Да ещё и эти звуки, доносившиеся из-за стены и будоражащие что-то непонятное в душе мальчика.
Самым же обидным было то, что опекун больше не брал его на руки и даже не обнимал, а только ласково гладил. Помучавшись еще какое-то время Андрей решил взять всё в свои руки и однажды вечером, когда опекун сидя на диване перед телевизором просматривал бумаги, подъехал к нему, молча пересел на диван и прислонился к боку мужчины. Тепло исходящее от сильного тела окутало мальчика, а Валера в свою очередь оказался в ступоре. Он ожидал чего угодно, но только не прижимающегося к нему парня. В этот вечер он не смог оттолкнуть мальчишку, а с утра сразу же позвонил другу, жалуясь на эту выходку подопечного, но Сёма только рассмеялся:
- Поздравляю, дружище!
- С чем? С тем, что ко мне липнут мальчики? Я вообще-то девушек люблю, – как-то очень резко зашипел в трубку злой Зотов.
- Боже, вот только не надо всё к сексу сводить. Просто твой парень уже привык к тебе, вот и ластится.
- Что делает? – иногда Валера совсем не понимал своего друга, и чаще всего это происходило, когда речь шла о его подопечном.
- По возрасту Андрей уже парень, но он несколько лет был лишен нормального общения, поэтому сейчас, оказавшись в условиях семьи, пытается наверстать упущенное. Он признал тебя семьёй, и как любой другой ребенок нуждается в ласке и любви. Не достаточно сказать «малыш, я тебя люблю», нужен тактильный контакт. Мои девчонки ещё и на ручки всё время лезут.
Осмыслив сказанное, Валера решил, что от него не убудет, если он раз другой обнимет мальчишку, хотя он даже предположить не мог, что это превратится чуть ли не в ежедневные обнимашки.