— Лорд Карнарвон! — воскликнула Халима.
— Карнарвон?
— Он присутствовал при открытии Картером гробницы Тутанхамона. Нетронутой гробницы, — добавила она. — И теперь он мертв.
— Проклятие фараона, — сказал Хартфилд, — может принимать разные формы. Когда Имхотепу удалось вселить Ка в человеческую плоть, чтобы сделать человека бессмертным, он не подумал о том, что человек не в силах вести подобное существование в здравом рассудке. И теперь каждый, побывавший в тени Имхотепа, периодически, и все чаще и чаще, подвергается приступам безумия, уничтожающим в нем собственно то, что делает его человеком. — Хартфилд горько засмеялся. — Что за конец Имхотепа! Быть почитаемым как божество, обреченным на жизнь и опустившимся до уровня животного — как коптские монахи, которые открыли мне тайну, и как я, когда моей силы воли не хватает на то, чтобы покончить с этим.
— Думаю, я понимаю, о чем вы говорите.
— Имхотеп, — продолжал Хартфилд, — был близок к бессмертию, достичь его он так и не смог. Он совершил самоубийство, будучи в замутненном сознании. И его современники захоронили его со всем его наследием и с почестями, достойными фараона, снабдив золотом и драгоценностями. А его познания они замуровали в стены, чтобы познания гения не были утеряны.
Помедлив, Халима предположила:
— Вы видели гробницу, профессор?
Воцарилось долгое молчание. Затем он ответил:
— Посмотри на меня. Три двери ведут к склепу. Первая называется «Воротами мира», вторая — «Воротами тоски», а третья несет имя «Ворот безумия». Тот, кто переступит последний порог, подвергнется действию «тени смерти» — тех раздражителей, что веками множились в гробнице. И ни у кого нет шанса выйти оттуда в здравии. Я был первым переступившим порог тайны и вскоре почувствовал это. Затем монахи Сиди Салима вынудили меня открыть им место, где находится вход. Несмотря на предостережения, они все вошли. Теперь в монастыре царит безумие. Теперь они готовы перегрызть друг другу горло.
— Во имя Аллаха Всемилостивого! — в ужасе вскричала Халима. — Нельзя, чтобы они нашли гробницу.
Хартфилд взглянул на нее и кивнул.
— Поэтому я и рассказал тебе все.
В голове Халимы роились ужасные образы. Казалось, она видит Омара, проходящего через первые, вторые, третьи ворота. Она закричала так, будто ее саму настигла «тень смерти», и выбежала из комнаты, оставив профессора лежать на кровати. Миновав холл отеля, она прыгнула в одно из ожидавших у порога такси и крикнула: «В Саккару. Как можно быстрее!»
Хасан, от чьего внимания не ускользало ни одно событие, происходившее в отеле «Мена Хаус», наблюдал за описанной сценой издалека. Однако ничего не мог понять.
— Не могли бы вы ехать побыстрее? — постоянно спрашивала Халима у водителя.
Тот вел свой старый «форд» на предельной скорости, однако со спокойствием погонщика верблюдов заметил:
— Аллах создал время, о спешке речи не было.
Она уже дважды теряла Омара, третьего раза она не перенесла бы. Этого просто не могло произойти. Омар не имел права входить в гробницу. Халима внезапно поймала себя на том, что она молится, призывает Аллаха, просит его не позволить свершиться несправедливости. Мстит ли ей сейчас Аллах за то, что она покинула аль-Хуссейна, которому поклялась в вечной верности? Она была готова искупить свою вину, заплатить любую цену, только не такую непомерно высокую, только бы не безумие Омара было расплатой!
Автомобиль поднимал тучи пыли, и видно его было издалека. Фон Ностиц сделал остальным знак прекратить работу. На полпути Халима выскочила из такси и побежала по песку к троим мужчинам, лишь теперь узнавшим ее.
— Что случилось? — издалека закричал Омар.