— Гусейнов, что-нибудь слышишь?
— Дождь слышу. И ты слушай и молчи.
Дождь всё сильнее. Тонкая, холодная струйка течёт Фёдору за ворот. Он завидует Гусейнову, которому, наверное, никогда не бывает страшно.
Лебеденко возникает рядом внезапно.
— Как тут?
— Нормально, — отвечает Гусейнов. — Видел?
— Темно, не разглядеть. Вроде кто-то из местных…
— Что ему дорога далась? Подозрительно…
— Пошли к деду, дед должен знать.
На опушке леса не так темно. Впереди в селе мерцает жёлтый огонёк — это знак: дед ждёт.
У ДЕДА
Вот и дом. Лебеденко заглянул в окно, осторожно постучал.
Через минуту тихонько запела дверь.
Они прошли через прохладные, пахнущие огуречным рассолом сени, вступили в тепло комнаты с уютно мигающей лучиной. Серый кот, выгибая спину, тёрся о ногу деда. И Фёдору показалось, что он пришёл домой, что нет войны…
— Сегодня днём к старосте приезжало фашистское начальство. Долго сидели запершись, — нарушил тишину дед.
— А в лес сейчас кто ходил, не приметил? — спросил Лебеденко.
— Староста! Я всё время за ним приглядывал… Как гитлеровцы уехали, он в лес побежал.
— Дорогу в лагерь смотрел… — Лебеденко секунду подумал. — Гусейнов, посторожи во дворе. Фёдор здесь останется. А я по селу пройдусь, послушаю.
Лебеденко с Гусейновым выходят. Фёдор пригрелся, его клонит в сон. Он таращит глаза, но комнату заволакивает розовым туманом…
Когда на крыльце загрохотало и взвизгнула дверь, Фёдор с ужасом понял, что заснул. Сколько он проспал?! На пороге — весь забрызганный грязью Лебеденко. Из-за его спины выглядывает Гусейнов.
— Фашисты входят в село! Машины, миномёты… Гусейнов, сейчас же с Фёдором в отряд! Доложи. Я остаюсь у деда, выяснить обстановку.
— Слушай, Лебеденко, Фёдор и без меня в лагерь добежит — дорога прямая. А ты тут один…
— Боец Гусейнов, выполняй приказ! — В сенях, придержав его за плечо, добавил: — Федю — вперёд! Прикроешь, если придётся. Федя, услышишь сзади стрельбу — не возвращайся. Гусейнов отобьётся. Главное — предупредить отряд. Ну, хлопцы, скорей! Пока фашисты село не оцепили и посты не выставили.
В ОТРЯД!
Но село уже было оцеплено. Гусейнов и Федя услыхали немецкую речь перед самой опушкой.
— Ложись! — выдохнул Гусейнов.
Как назло, дождь перестал, показалась луна. Сделалось светло и тихо. Гитлеровцы стояли редкой цепью, преграждая путь к лесу.
Гусейнов подполз к Фёдору.
— Смотри, вперёд смотри, канавку видишь? Ползи по ней в лес. Если заметят, стрелять станут, поднимайся, беги к лесу. Не бойся, ночью кто попадёт? В лесу на просеку выйдешь. И в лагерь! Давай!
В канавке была вода, и Фёдор сразу промок. Несколько раз, когда рядом раздавалась немецкая речь, лежал не дыша. Потом снова полз.
Канавка становилась всё мельче.
Вскочил, побежал к лесу.
В тот же миг сзади раздалось: «Хальт!» — «Стой!». — Его заметили. Раздался выстрел. Он оглянулся и в нерешительности замер.
— Федя, вперёд! — закричал Гусейнов.
Теперь фашисты обнаружили и его. Застрочили автоматы. Фёдор рванулся назад. Но Гусейнов, уже не таясь, отвлекая погоню на себя, бежал через поле:
— Федя, вперёд! Давай вперёд! — Он останавливался, стрелял в бегущую на него цепь, снова бежал и непрерывно кричал: — Беги, Федя! Беги!..
Фёдор бросился в лес. Последнее, что он услышал, — взрыв гранаты.
РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО — В БОЙ!
Когда, на ходу откликаясь постовым, Фёдор вбежал в лагерь, отряд уже занял походный порядок. Обоз — повозки с ранеными, с грузом взрывчатки и другой поклажей — вытянут вдоль просеки. Тлели затоптанные костры. Навстречу Фёдору шагнул командир.
— Что случилось?
И пока Фёдор докладывал, он стоял опустив голову, рассматривая что-то у себя под ногами. Командир молчал. Замерла колонна. Было слышно, как шипели угли в кострах.
Командир обвёл взглядом партизанский строй:
— Что будем делать, товарищи? Врагов раз в десять больше, чем нас. У них автоматы, пулемёты…
Кто-то из партизан несмело предложил:
— Отойти, пока не поздно, переждать…
— И сообщить в соседний отряд, что мы отказываемся им помочь! Так? Или вообще ничего не сообщать! Просто уйти, удрать! Пусть эшелоны везут на Москву танки, орудия, снаряды! — Некоторое время стояла тишина. — Так что станем делать, товарищи? — повторил свой вопрос командир.