Понедельник для Плотникова начался не так плохо, как он ожидал, несмотря на то, что еще русский император Николай I называл понедельник «черным русским днем». Сначала председатель облкомимущества провел обычное аппаратное совещание, как он называл его для себя — разгонное, по аналогии с рюмкой водки в начале трапезы.
Затем он занялся переговорами с московским банком, в котором у него был открыт личный валютный счет. Ему хотелось уточнить, была ли зачислена крупная сумма долларов, которую Плотников накануне положил на счет. К сожалению, упрямый банковский клерк не хотел давать справок по телефону, и пришлось связываться с зампредом Правления банка, лично ему знакомым. В результате всё оказалось нормально, деньги поступили.
Вообще у Плотникова были далеко идущие планы. Он хотел приобрести небольшой бизнес в Москве и, соответственно, жилье, достойное его положения. Наилучшим способом для осуществления этих намерений было переместиться по служебной линии в первопрестольную. Во время командировок в столицу Плотников несколько раз встречался со своими непосредственными начальниками, и они обещали. Единственным условием с их стороны было скорое проведение приватизации в области, и Михаил Яковлевич признавал это условие вполне справедливым.
Поскольку день с утра задался, у Михаила Яковлевича было превосходное настроение. В оживленном состоянии он ходил по своему большому кабинету, который раньше занимал секретарь обкома КПСС по идеологии. Его так и подмывало выйти в приемную и игриво ущипнуть свою новую молоденькую секретаршу, которая вышла на замену внезапно заболевшей Алевтине Георгиевне.
Ближе к полудню в его кабинет заявился Гена Бондаренко. После поездки на металлургический завод к Генералову он развернул бурную деятельность по продаже ваучеров «красному директору». Получив в результате хороший куш, Плотников был очень доволен Геной.
Сейчас следовало скорее протолкнуть в верхах проведение последнего ваучерного аукциона, которые скоро должны быть совсем прекращены и заменены залоговыми. В Госкомимуществе без энтузиазма отнеслись к его просьбе, но Плотников был на хорошем счету, своего рода ударником приватизации и, покривив душой, ему пошли навстречу в порядке исключения. Москва всегда умела поддерживать людей в трудную минуту.
Гена Бондаренко энергично вошел в кабинет, сопровождаемый молоденькой белокурой секретаршей.
— Михаил Яковлевич, к вам Геннадий Алексеевич, — сказала та несколько испуганно.
— Ничего, ничего, — махнул рукой Плотников, — все нормально, Настя, я ждал Геннадия Алексеевича.
— Ну, я же говорил, — подмигнул ей Бондаренко, — все будет окейно.
Секретарь вышла, а Плотников посмотрел её вслед и вздохнул.
— Представляешь, — сказал он с сожалением, — такая молодая, а мужа уже посадили за кражу на три года.
— О, так она свободна? — цинично улыбнулся Геннадий.
— Нет, нет, она мужа любит. Заходила вчера ко мне, просила помочь, чтобы пересмотрели приговор. Но я тоже не всесильный, к судейским у меня нет подходов. Может, у тебя?
— Откуда? — Бондаренко отрицательно покачал головой.
Они прошли к столу. Но разговору их помешал звонок телефона. Плотников взял трубку.
— Да, Олег Викторович, заходите.
Дверь в кабинет открылась, и вошел среднего роста мужчина. Несмотря на жаркий июньский день, он был в двубортном летнем костюме, рубашке с короткими рукавами — из рукавов пиджака выглядывали голые волосатые руки.
— Михаил Яковлевич, вот бумаги на подпись, — сказал мужчина, с любопытством поглядывая на Бондаренко.
Плотников взял папку с документами, открыл её и, бегло просматривая принесенные материалы, принялся визировать. Это продолжалось недолго, вскоре сотрудник Плотникова, получив обратно папку с подписанными документами, удалился.
— Знаешь, кто это? — спросил Плотников, хитро улыбаясь.
— Помилуй, Михаил Яковлевич, откуда мне знать твоих клерков?
— Это, Гена, чекист из конторы Алексеева. Некто Веревкин Олег Викторович.
— Что он здесь делает? — насторожился Бондаренко, — зачем вам лишние глаза и уши гэбэшников?
Плотников насмешливо посмотрел на Геннадия, как смотрят взрослые на несмышленых малышей, не понимающих простых житейских истин:
— Во-первых, Геннадий Иванович, их глаза и уши здесь могут быть и без нашего ведома. А так мы знаем, кто и где. Как говорится, предупрежден — значит вооружен! Во-вторых, я думаю ничто человеческое ему не чуждо, мы его прикормим.
Бондаренко засмеялся.
— Что, деньги не пахнут?
— Вот именно.
— Михаил Яковлевич, как у вас продвигается дело с аукционом? Нам пора решать вопрос по металлургическому заводу. Я недавно разговаривал с Генераловым, он торопит и его понять можно. Время уходить, потом будет труднее…
Достав пачку сигарет, Бондаренко вытащил одну, закурил. Плотников пододвинул пепельницу.
— Я делаю все что можно, — ответил он, — уже договорился с Москвой. Они дадут разрешение, но сам понимаешь, не задаром. Как говорил Шаляпин, даром только птички поют. Труднее всего будет решить вопрос с Медведевым. Этот мухомор возомнил себя вождем народа Уральской области, вознесся выше некуда. Не знаю, какие бонусы он затребует.
Выпустив длинную струю дыма, Геннадий глубокомысленно сказал:
— Какие бы бабки он не просил, надо договариваться — другого пути нет. Это вопрос принципиальный. Генералов для нас с вами пробный шар. Если другие «красные директора» увидят, что тема прокатила, они тоже пойдут к нам. Мы наварим кучу бабок. Сейчас самое время для этого, не всё же одному Березовскому иметь.
— Я думал об этом, — ответил Плотников и, покосившись глазами на комнату отдыха, спросил, — выпьешь?
Гена посмотрел на часы.
— Извините, Михаил Яковлевич, еще не всё сделал. Надо будет забежать в пару мест.
— А я, пожалуй, выпью.
Плотников поднялся и, проследовав в свой интимный кабинет, налил рюмку коньяку. Желтая маслянистая жидкость приятно тяжелила рюмку. Выпив, он решил, что этого недостаточно и добавил еще. Состояние тела медленно сравнялось с состоянием души и дошло до нужной кондиции. Стало тепло, весело, прекрасно.
Всё это время Бондаренко терпеливо ждал в кабинете, закуривая уже вторую сигарету. Плотников появился с покрасневшим лицом, его белесые синие глаза сделались почти прозрачными, с черными точками зрачков. Геннадий подумал про себя, что если Плотников не перестанет активно употреблять, то, пожалуй, цирроз печени в недалеком будущем ему обеспечен.
— Я намерен в ближайшее время решить наш вопрос, — несколько пафосно заявил Михаил Яковлевич, продолжая разговор, как ни в чем не бывало, — если Медведев будет артачиться, то подключу Дергачева. Думаю, что против представителя Президента он не пойдет.
— Будем надеяться! — засобирался Бондаренко, — ну, мне пора. Да, чуть не забыл, к вам хотел зайти предприниматель Матвеев, познакомиться, так сказать…
— Матвеев? — в мозгу Плотникова зашевелились воспоминания, возникли нехорошие ассоциации, — это который…
— Да, да, — кивнул Бондаренко, — он самый, всем известный бизнесмен. С ним надо иметь дело. В последнее время он набирает вес, того и гляди, выдвинется в ГосДуму на следующих выборах.
— Да брось ты!
— Не будьте наивным человеком, Михаил Яковлевич. Бандиты сейчас активно идут во власть. У них появились бабки, солидные капиталы и никто не хочет, чтобы всё в одночасье вдруг улетучилось. Нужны гарантии неприкосновенности, а это может дать теперь наша Дума. Так вы его примете?
— У меня в принципе есть время до обеда, — ответил Плотников, посмотрев свои записи в ежедневнике, — пусть приходит сейчас, пока никто не напросился. А еще лучше, если ты проведешь, вроде как своего знакомого. Я не хочу, чтобы его видел Веревкин. Не исключено, что он может его знать, пойдут разговоры, сплетни — вони не оберешься.
Геннадий посмотрел на своего босса и кивнул головой. С Матвеевым он договорился сразу, позвонив из кабинета Плотникова по известному ему номеру.