27 июня Делгадо прибыл в Алжир. Его встречали португальские антифашисты и представители президента Бен Белла.
Президент предоставил в распоряжение Умберто Делгадо свою загородную резиденцию в Гуитвиллзе. Это была типичная французская усадьба с фруктовыми деревьями, с виноградниками на склонах холма, откуда открывался вид на Средиземное море. Дом был солидный, многокомнатный, с большим залом.
В первой половине июля 1943 года здесь, в особняке Гуитвиллз, находилась штаб-квартира генерала Дуайта Эйзенхауэра, под командованием которого в то время была 5-я группа армии генерала Александера и подразделения военно-морского флота и военно-воздушных сил Великобритании и Соединенных Штатов.
Делгадо считал добрым предзнаменованием сам факт пребывания в этом доме. Через несколько дней после приезда он принял в Гуитвиллзе американскую журналистку, дал ей интервью, а потом сказал: «Знаете, в этом доме жил Эйзенхауэр перед тем, как высадиться во Франции. Сейчас здесь нахожусь я. Передо мной стоит задача высадиться в Португалии».
Генералам, конечно, не обязательно глубоко разбираться в гуманитарных науках, но историю все-таки знать желательно. Эйзенхауэр находился здесь не перед высадкой во Францию, а перед началом сицилийской операции, проходившей с 10 июля по 17 августа и завершившейся захватом острова.
2 июля генерал провел в бюро Фронта пресс-конференцию для местных и иностранных журналистов, аккредитованных в Алжире. Во время пресс-конференции Делгадо затрагивал разные проблемы, в том числе говорил о своей позиции по колониальному вопросу и об отношениях к социалистическим странам. «Португальская оппозиция, — заявил Умберто Делгадо, — еще в 1960 году высказалась за деколонизацию португальской империи. После бесед, которые у меня были в Касабланке и в Рабате в 1961 году с лидерами движений за освобождение португальских колоний, я пришел к выводу, что принцип самоопределения наций является основным правом. Проблема португальских колоний может быть разрешена только на этой базе. Такова и позиция «Патриотического фронта национального освобождения». Что же касается моих отношений с социалистическими странами, то я бы назвал их наилучшими. Какие бы ни были политические взгляды и убеждения любого человека, он не может не признать того факта, что Советский Союз и ряд других стран живут при социалистическом режиме. Я только что завершил короткий визит в Советский Союз, колыбель самой великой революции в истории. В 1961 году я был в Югославии, в стране, где получил визу для въезда в Марокко для того, чтобы подготовить операцию в Беже 1 января 1962 года. Я приехал из Чехословакии, где был гостем руководителя государства и Коммунистической партии. Мне создали прекрасные условия в замечательном пражском госпитале «Статни Санаториум», руководитель хирургического отделения которого доктор Йозеф Сметана и его помощники мне дважды спасли жизнь».
Как видно из заявления Умберто Делгадо, его взгляды претерпели за последние годы значительные изменения, но это отнюдь не означало, что он отказался от своих авантюристических планов. Даже во время упомянутой пресс-конференции генерал заявил: «Я приехал в Алжир для того, чтобы подготовить войну с пулями, винтовками и пушками».
Уже во время первых совещаний с руководством Фронта он разговаривал с присутствующими только на высоких тонах, в манере беседующего с солдатами ротного командира, не слушая никаких советов, отвергая мнение большинства. Португальские антифашисты, участвовавшие в создании Фронта, естественно, были обеспокоены подобным поведением генерала, подрывавшего основу, на которой был создан Фронт, — коллективную разработку решений и укрепление единства входящих в него сил.
В одном из писем Генеральному секретарю Португальской коммунистической партии Алвару Куньялу Делгадо сетует на «обстановку, сложившуюся в руководстве». 18 июля Алваро Куньял посылает Делгадо ответное письмо, в котором выражает тревогу в связи с заявлением генерала: «Наш Фронт является сейчас важным политическим фактором, но, учитывая неоднородность входящих в него людей, успехи Фронта во многом зависят от укрепления сотрудничества между его членами. На мой взгляд, никто лучше, чем Вы, сеньор генерал (с вашим авторитетом и как президент Хунты), не может содействовать претворению на практике принципа коллективной работы, с тем, чтобы каждый из входящих во Фронт сознавал свою ответственность и свои права в составе Хунты, чтобы каждый имел возможность видеть свой вклад, и это, в свою очередь, будет стимулом для проявления ими в дальнейшем необходимой для деятельности Хунты инициативы. В руководстве работает много людей, а впереди колоссальный труд. Если под Вашим руководством, сеньор генерал, возникнет настоящее чувство коллектива в деятельности революционной Хунты, то это даст возможность достигнуть быстрого прогресса».
Но, как показали последующие события, генерал не внимал добрым советам, не хотел отказаться от старых авантюристических планов.
Некоторые планы он вынашивал сам, некоторые подбрасывали «друзья», самыми близкими из которых оставались «Оливейра» и «доктор».
Джон Бакл, внимательно следя за всеми поступавшими к нему сообщениями, касающимися Умберто Делгадо, был обеспокоен одним обстоятельством: кончался июль, а он до сих пор не выполнил распоряжения, поступившего давным-давно из Ленгли, — отменить платную операцию по «нейтрализации» генерала Умберто Делгадо.
Бакл не мог доложить начальству о выполнении приказа, так как Роша Касаку угораздило попасть в автомобильную катастрофу. Являться к нему в госпиталь Бакл не мог. Он был также лишен возможности выйти на связь с непосредственными исполнителями контракта, ибо связь с ними поддерживал лишь Касаку. Если «оперативщики», не подозревавшие, что контракт потерял силу, выполнят подряд на убийство, а руководство ЦРУ откажется выплачивать обещанную сумму, для Джона Бакла наступят плохие времена.
После долгих раздумий и колебаний Бакл пошел на риск и послал в госпиталь, где лежал Касаку, Роберта Стоуна. Обстановка сразу же прояснилась, так как пидевец вынужден был назвать имя посредника.
Стоун сразу же направился в контору Ажинтерпресс, благо она находилась в сотне метров от его квартиры. Однако Ива Гиллу повидать не удалось. Служащий Ажинтерпресс сказал американцу, что Гиллу неделю назад вылетел из Португалии по делам в Рим и обещал вернуться не раньше чем через месяц.
Джон Бакл мог бы прибегнуть к самому простому способу для решения возникшей проблемы. Если посредником в сделке был Ив Гиллу, активный член ОАС и участник многих террористических актов, то, значит, именно ОАС взялось за исполнение заказа ЦРУ. Таким образом, достаточно было сообщить резидену ЦРУ в Риме Карамессинесу, чтобы тот во время очередного контакта с оасовцами поставил их в известность об аннулировании заключенной в Португалии сделки, как проблема была бы ликвидирована. Но Бакл не решился действовать таким образом, опасаясь, что может раскрыться задуманная им махинация с присвоением тридцати тысяч долларов, которые он рассчитывал положить в свой карман.
Ив Гиллу отправился в Рим, так как являлся одной из ключевых фигур в подготовке задуманной ОАС операции «Альфа», ставившей целью убийство генерала де Голля.
Покушение должно было состояться 15 августа 1964 года во время посещения президентом Шарлем де Голлем мемориала, воздвигнутого в Мои Фарон, недалеко от Средиземноморского побережья Франции, на севере от Тулона, в честь высадки первых подразделений армии Свободной Франции на юге страны во время второй мировой войны.
План покушения был разработан главарями ОАС, проживавшими в Италии. Террористы намеревались спрятать в бетонной вазе, расположенной у основания памятника, заряд взрывчатки большой мощности, снабженной дистанционным управлением, и замкнуть контакты взрывного устройства в тот момент, когда президент де Голль станет возлагать венок в честь французских солдат, павших в боях за освобождение Франции от фашизма.