– Во! – Муромский показал Попову большой палец. – Готовый анекдот для вечности. Не премину упомянуть эту историйку в мемуарах.
– Поверят ли? – усомнился Никита.
– Мне-то, поди, поверят.
– Вы, парни, только не подумайте, что я жлобяра, – сказал Попов. – Ну не люблю я хамов и отморозков. Как-то надо их размораживать уже. Если не я, то кто? И фильдеперсовые (шелковые, что ли?) сигарки ношу больше для куража да представительства. Дома и на работе употребляю исключительно оригинал.
Леха замолк. Взгляд его сделался вдруг тоскливо-отсутствующим.
– Кстати о работе, братишки… Почему я сегодня не на работе, а? Мать-перемать, ругаться хочу! Вы тоже нынче не при делах? Вольные птицы, да? Ну и подумаешь! Может, Алексей Попов больше вас безработный. Он, может, теперь со своей гордостью на свалке истории валяется.
– Леха, ты чего блажишь-то? – забеспокоился Илья, обнял друга за плечи и повел к заветному столику. – Какая свалка? Наша компания, что ли? Да это, понимаешь, вовсе даже национальное хранилище драгметаллов. Целая Алмазная палата.
А Никита, наскоро загасив окурок, рявкнул с комиссарской прямотой:
– Сбросить уныние с паровоза современности, боец! Леха вздрогнул и слегка распрямил поникшие плечи.
Глава 4
«В РОТ – КОМПЛОТ!»
(окончание)
Когда справные молодые люди в процессе пития в доброй компании подбираются к пол-литровой отметке (каждый), разговор по славной русской традиции неизменно сворачивает с политеса на Большую Политику. Не избежал подобной участи и наш триумвират.
Прихлебывая вкусный водочный напиток, мужчины выслушали безрадостное повествование Попова о том, как он оказался там, в чем находится.
Похрустели корнишонами. Помолчали каждый о своем. Первым скорбную немоту поборол Илья:
– Ну что я тебе, Попчик, могу сказать? С бильярдом ты, конечно, сам забил на свое счастье. Зачем уж так-то было дурить? Всегда можно удержаться в рамочках…
– Это ты у нас один такой, – пробурчал Алексей, – можешь держать себя в рамочке.
Он кивнул на застекленную настенную фотографию, где улыбающийся хозяин держал аж три чемпионских пояса.
Друзья рассмеялись.
– Эх ты, словоблуд! – пожурил Муромский. – Ладно, пес с ними, с рамочками. Вернемся непосредственно к полотнам. Ты, Леш, на электронике и прочих хитрых полупроводниках собак съел побольше, чем весь корейский народ. Да плюнь, в конце концов, на свою контору!
– То есть как это – плюнь?
– А слюной. Когда я еще говорил, что ты разбрасываешься мозгами. Что за кидалово такое, в самом деле? Да любое буржуйское предприятие за тебя ухватится всеми пальцами, не исключая тех, что на ногах. И бабок навалит по самые помидоры! А может, и по адамово яблоко. Что, разве не так?
– Так-то оно, положим, так. Да только…
– Никаких колебаний! – Илья яростно погрозил Попову пальцем. – Никаких! Вперед, на просторы мирового интеллектуального океана! Что, на Картафанове свет клином сошелся?
Он строго осмотрел комнату, словно отыскивая след картафановского светового клина. Безрезультатно.
Никита, повинуясь внезапному и неодолимому, как чихание, стремлению помочь Муромскому в поисках, заглянул под стол. Светового клина не обнаружилось и там. Зато обнаружилась початая бутылка водки «Государыня Императрица». Кто ее туда запрятал, было не вполне ясно.
«Государыня Императрица» была извлечена и водружена на подобающее столь царственной особе место. Как раз между остатками рыжиков и заскучавшей одноногой курицей. Другую ножку слупил Илья еще в четвертьфинале застолья.
– Отвечай же нам, электрическая душа! – потребовал Илья у Попова.
– Не кипятись, мальчуган. – Леха примирительно ткнул семипудового «мальчугана» в плечо. – «Говорил», «говорил»… А я тебе не говорил, что просто хочу заниматься любимой работой? Здесь, а не у буржуинов! И реального воплощения своим идеям желаю. Чтобы овеществленные – так их разэтак! – результаты руками можно было потрогать. И сказать: «Да, брат Попов, недаром тебя отчизна поила березовым соком и кормила ситными калачами». Да разве ж я один такой?
– Не один. Здесь три лучших представителя поколения, – уточнил Никита. – Возражения?.. Отсутствуют? Тогда по полста!
Полста поглотились единым махом.
– Кстати, товарищи бойцы, лично я нахожу сегодняшнюю ситуацию странной. – Никита со сноровкой ветерана, рассыпающего порох по пороховницам, вдругорядь разлил по стаканам. – Поглядите, в какую поленницу делишки-дровишки складываются. Один к одному. С Ильей я знаком несколько недель. С тобой, Алексей, всего несколько часов. А ощущение, как будто мы с яслей вместе. А отчего?
– Ну так мы же все хорошие люди! – приосанился Муромский.
– О! Кучно положил. В самое яблочко! Врежем по поводу?
– Об чем речь, – заулыбались Илья с Лехой.
Врезали. Поскольку темы пошли серьезные, а заедать такие имеет смысл только строганиной из медвежатины, обошлись вовсе без закуски.
– Продолжаю доклад. Итак, по здравом размышлении поражают три момента. Первый. Случайно, вдруг, мы разом оказались безработными. Разом! Второй момент. Случайно, вдруг, сошлись в одно время в одном месте. И наконец третий. Вот вы меня уважаете?..
Возражений на этот счет не последовало. Последовало лишь предложение наполнить звонкие чары. Что и было проделано немедленно.
– И я вас уважаю, – сказал Никита, катнув опустевшую бутыль из-под «Государыни Императрицы» в угол. – Видите, мы – опять же вдруг! – оказались взаимно уважаемыми людьми. Вот какие совпадения. Предлагаю выпить за подарок судьбы. За то, что она подкинула нам одну из великолепных загадок, ради которых мы и любим нашу жизнь!
– Ну ты даешь! – восхитился Леха. – Чисто Демосфен! Как по писаному чешешь.
– А что, – скромно заметил Никита, – и по писаному. Или я не писюк?
– Звучит нехорошо, – поморщился Муромский. – Может, лучше письменник, а?
– Лишь бы не язвенник, – согласился Никита. – Кстати, бойцы, давайте-ка учтем ряд случайностей, которые на нас сегодня навалились. Помните, при встрече прозвучала фраза о Мировом, с заглавной буквы, Зле? К чему бы оно, а? И потом эти как чертики из коробочки выскочившие гринписовцы. Гроза эта среди ясного неба. Военные маневры в отдельно взятом жилом массиве. Ну? Как после всего этого мы, трое временно безработных благородных джентльменов, можем сидеть, откушивать-закусывать и делать вид, что мы не вляпались в ситуацию, которую пора уже разруливать?
– Комиссар, тебе бы в Генштабе работать, главным аналитиком. – Илья вскочил с места и заходил по комнате, время от времени отвешивая воображаемым соперникам беспощадные апперкоты. От знакомства с «Государыней Императрицей» грации в его движениях заметно поубавилось, зато размашистости прибыло. – Слышь, мужики, а ведь верно, что-то надо делать. В смысле всех делов не переделаешь, хотелось бы уже и поработать! Почему бы нам и не пошалить, не побезобразничать, так сказать? Лешка, давай для начала хоть с твоей конторой разберемся, что ли. Кто там у вас разбрасывается кадрами и разваливает производство?
Попов в великой задумчивости двумя руками враз почесал затылок:
– Ну я точно не знаю… В администрации много стоящих парней, но на них давят.
– Из-за бугра небось? – заинтересовался Добрынин. – Агенты вражеских разведок?
– Шутишь. Да наши. Эффективные, блин, манагеры. А сейчас таких через одного. Что ж мы, всех подряд мочить будем, что ли?