Но я так и не сбежал из этого мира, движимого пружиной интриги, в более приятное, подсознательно правдоподобное повествование, которое управляет само собой и сочиняется мной лично, — так и не добрался до аэропорта, не доехал даже до дома Аарона, а все потому, что в такси мне вспомнилась политическая карикатура, виденная мной в британских газетах во время ливанской войны, когда я жил в Лондоне: гнусная карикатура, изображение носатого еврея, который, кротко разводя руками и пожимая плечами, словно бы увиливая от ответственности, стоял на пирамиде, сложенной из убитых арабов. Предполагалось, что это карикатура на Менахема Бегина, тогдашнего премьер-министра Израиля, но в действительности то был совершенно реалистичный, однозначный образ жида, типичный для нацистской прессы. Эта карикатура и заставила меня повернуть обратно. Когда мы еще не слишком отдалились от Иерусалима — и десяти минут не проехали, — я велел таксисту отвезти меня обратно в город, в отель «Царь Давид». Когда он начнет нарезать тонкими ломтиками пальцы на ногах мальчика, подумал я, и отсылать их по одному в камеру Демьянюка, «Гардиан» выжмет из этой истории все, что сумеет. Адвокаты Демьянюка уже публично оспорили справедливость процесса, осмелившись заявить трем еврейским судьям в еврейском суде, что судебное преследование Джона Демьянюка за преступления, совершенные в Треблинке, похоже на дело Дрейфуса — ни больше, ни меньше. Разве это похищение не заострит внимание на мысли, которую в еще менее деликатной форме излагают на страницах западных газет американские и канадские украинцы, поддерживающие Демьянюка, а также его защитники с обоих флангов — и левые, и правые, когда утверждают, что ни один человек с фамилией на «-юк» не может рассчитывать на справедливость со стороны евреев, что Демьянюк для евреев — козел отпущения, что еврейское государство — государство беззакония, что «показательный процесс» в Иерусалиме призван закрепить миф о притеснениях, которым евреи пытаются оправдать свои действия, и что единственная цель евреев — месть. Чтобы заручиться сочувствием всего мира к своему подзащитному и одновременно аргументировать обвинения в предвзятости и пристрастности в адрес евреев, сторонники Демьянюка не могли бы придумать еще более гениальную пиар-акцию, чем то, что замыслил сделать Мойше Пипик, исступленно желая излить на меня свою ярость.
* * *