— Да, она единственный надежный человек в городе, кому мы можем довериться, — согласился Романчук. — Когда у вас с ней встреча? Агнешка обещала медикаменты для Никодимова. У него жар, наверное, он еще и простудился.
Неожиданно раздался звук торопливых шагов. Канунников, сидевший ближе всех к выходу, отодвинул край брезента и увидел, что к их «пещере» спешит Лиза. Он не успел даже ничего спросить, как женщина вошла внутрь за брезент и выдохнула:
— Ребята, с Валентином плохо. Совсем плохо.
— Что? — капитан схватил жену за плечи и повернул к себе лицом. — Что случилось?
— Он теряет сознание, — женщина замотала головой. — Это не простуда, жар у него не от простуды. Я посмотрела под повязкой, под шиной, которую мы наложили на место перелома, нога чернеет… Это гангрена. Я не знаю, что мне делать, я даже не знаю, можно ли остановить процесс некроза. Нужен врач, хирург. Может быть, ампутация… Я не знаю!
Последние слова Лиза почти выкрикнула и с отчаянием уткнулась в грудь мужу. Романчук поглаживал Лизу по голове и невнятно шептал: «Ничего, мы придумаем что-нибудь! Ничего…»
— Ну вот что! — Сашка решительно поднялся с лавки. — Ждать больше нельзя, думаю, все с этим согласны. Я сейчас же собираюсь и иду в город.
— Одному нельзя, — рядом с Канунниковым встал инженер Лещенко. — Я с тобой, лейтенант. Ты о встрече с Агнешкой договаривался на послезавтра. Значит, придется идти к ней домой, а в городе опасно.
— Хорошо, — Романчук посмотрел на Сашку и Николая. — Идете под утро, когда будет светать. Доберетесь до города и первым делом осмотритесь, обстановку разведайте. Если опасно, то дождитесь темноты. Найдите место, откуда можно наблюдать, и дождитесь темноты, дождитесь, когда Агнешка вернется домой. Убедитесь, что за ее домом нет наблюдения.
…Обойти городок вокруг несложно. Сашка, когда они с Николаем подошли к опушке, предложил пройти еще дальше на запад. Они часто пользовались этой дорогой, и Агнешка в том числе, когда ходила в лес на место встречи. Если за ней кто-то следит, то может быть засада. Партизаны решили сразу не подходить близко к городу, а выйти к железнодорожной станции и посмотреть, что там делают немцы. Пройдя около десяти километров, они поняли, что удаляются от городка. И тогда Сашка повел их маленькую группу напрямик через заросший кустарником участок довоенных лесных разработок. Они прошли краем леса и стали подниматься на небольшой холм, когда Лещенко схватил лейтенанта за рукав и заставил опуститься на землю. Они чуть было не нарвались на немцев! Пройди партизаны чуть раньше на каких-то полчаса, и они оказались бы на пути немецкой цепи, которая прочесывала местность. Значит, войска уже приступили к операции. А в лагере об этом не знают, капитан не знает об этом.
Сашка лежал в кустах, стараясь не дышать. Смерть была близко, он ощущал ее, как тогда, еще в лагере. Холодный ветер гнал по небу рваные тучи, окрашивая леса в серые тона, отчего одолевало чувство безысходности. Среди вековых сосен и осин, чьи листья рдели, будто пропитанные кровью, двигались силуэты фашистских солдат в стальных касках. Немецкий отряд, прочесывавший окрестности в поисках партизан, шел методично, как машина: приклады били по кустам, сапоги давили хрустящий валежник. Но вместо вооруженных узников, бежавших из концлагеря, они наткнулись на то, что для них было лишь «человеческим мусором», — группу польских беженцев, которых выгнали из их домов, расширяя зону лагерей. Это были люди, которые со своим скарбом пробирались куда-нибудь в южные районы, где можно было осесть. И сейчас эти люди: женщины с детьми, старики, прячущиеся от ветра под корнями поваленного бураном дуба, со страхом смотрели на немцев.
Их было около двадцати: женщины с младенцами, прижимавшимися к иссохшей груди; старики, чьи лица напоминали высохшую кору; подростки с глазами, полными животного ужаса. Они шли от родных домов, таща за собой узелки с чудом уцелевшим хлебом и иконками Богоматери. Самому младшему из детей было не больше трех лет. Мальчик, увидев солдат, спрятал лицо в юбку матери. Немцы молча окружили их. Лейтенант вермахта, щеголявший идеально выбритыми щеками, достал пистолет и без выражения спросил по-польски: «Где партизаны?» В ответ — тишина, прерванная всхлипом ребенка. Тогда офицер кивнул, и солдаты вскинули винтовки. Первыми упали мужчины, бросившиеся прикрыть свои семьи. Пули рвали тела, смешивая крики с треском выстрелов. Женщина с ребенком на руках побежала к чащобе — очередь из автомата прошила ее спину. Малыш, выпавший из ослабевших рук, заполз под куст, где его нашли через минуту: эсэсовец поднял ребенка за ногу и швырнул на валун. Звонкий хруст черепа отозвался эхом в лесу.