Шадрин решил промолчать.
— Вам ясно, товарищ полковник?
— Ясно, товарищ член Военсовета…
— Действуйте! Все…
Грузовики подъехали к проходной аэродрома. Из будки вышел худой высоченный молодой парень в шинели, пилотке и винтовкой на плече. Он медленно, вразвалочку прошел к водителю грузовика и, как услышал Сергеев, вымолвил:
— Предъявите ваши документы.
В это время из будки вышел второй маленького роста охранник в очках.
Максимов вышел из машины и стал, размахивая руками и крича, что-то объяснять высоченному охраннику. Затем капитан прошел к мотоциклу, поблагодарил за помощь сопровождающих милиционеров. Мотоцикл развернулся и быстро удалился. Максимов прошел к своей машине. Оба грузовика проследовали на территорию аэродрома. А над ним стелился сизый туман…
Уже по отработанной схеме груз выгрузили из грузовиков и расставили в салоне самолета. Как оказалось после осмотра, в трех ящиках и двух коробках виднелись следы пуль.
— Пусть в Новосибирске все обследуют, если нужно, что-то реставрируют, — вымолвил Максимов.
— Да, конечно, — изрек Сергеев.
— Если туман не рассеется, взлететь не сможем, — рассматривая облака, бросил майор Теплов, командир корабля.
— Рассеется, — твердо заверил Максимов.
Грузовики убыли, летчики отправились отдыхать. Максимов организовал охрану самолета, выставив вооруженную винтовкой женщину. После этого капитан и Сергеев направились в аэровокзальное помещение. Ермолай испытывал ужасную усталость.
— Видал на проходной выделенное мне для охраны и обороны аэродрома подкрепление? — спросил капитан.
— Видел двух пацанов.
— Вот именно! Не бойцы, а пацаны-школьники, — зло бросил капитан, ругнулся. — Один из-за дистрофии не попал в военный призыв, другой — по зрению, — снова ругнулся.
В кабинете Максимов позвонил в Москву дежурному по ГРУ и доложил о положении дел в рамках проводимой операции. Затем они поужинали и стали отдыхать…
В 22 часа 30 минут Сергеев поднялся на борт самолета.
— Ну что, лейтенант, — закрывая входную дверь грузового салона, изрек Теплов, усмехнулся. — Махнем вдоль по Питерской, Питерской. Да на троечке, троечке!?! Погода вроде разгулялась.
— Махнем, товарищ майор, — в тон ответил Ермолай.
Самолет с бортовым номером 13, после короткого разбега, натужно гудя, взлетел. Сделав круг буквально над самым городом, он лег курсом на юго-восток.
Как и при первом полете, Сергеев в полной темноте занял сидячее местечко возле небольшого круглого иллюминатора.
Самолет набрал небольшую высоту и лег на курс, Ермолай решил подремать. Отдых перед полетом не снял с его организма огромную физическую усталость…
Парочка немецких истребителей-перехватчиков Heinkel-100 проводила дежурный вылет в районе Ленинградского и Волховского фронтов. В их задачу входило обнаружение русских летательных аппаратов и их уничтожение.
Полетное время и запас горючего были на исходе. Барражируя на средних высотах, истребители наблюдали за полетными эшелонами русских самолетов. Очевидно, фашистским асам просто не повезло, за свою смену они ничего не обнаружили. Определенно мешала и облачность.
— Карл, уходим на базу, — передал по-немецки по связи старший группы и первым сделал вираж в западном направлении.
Его примеру последовал второй самолет.
В это время на низкой высоте в ночном небе на расстоянии примерно трех километров от немецкой парочки с выключенными габаритными и опознавательными огнями пробирался на восток советский транспортный самолет…
Сон никак не шел к Ермолаю. Тяготила и неудобная его полусидячая-полулежачая поза. Салон был плотно заставлен коробками и ящиками, расположиться более удобно не представлялось возможным.
Ермолай снова и снова заставлял себя уснуть. В конце концов, это ему удалось сделать…
Ленинград,
Комендантский аэродром…
Ночь, у аэродромовской проходной тишина. В окошке деревянной будки брезжит свет, вероятно, от керосиновой лампы.
К проходной подходит женщина в пальто и сумкой в руке. Прислушивается, оглядывается по сторонам. Стучит в окно. Из проходной доносятся некие звуки. Открывается дверь и выходит очень высокий и худой молодой человек в шинели, пилотке и с винтовкой на плече.
— Чего тебе, мать? — обозревая с высоты своего роста незнакомку, недовольно спрашивает.