— Я спасу, я спасу тебя! Только бы нам поскорее уплыть отсюда.
— Оставь меня. Я знаю, рана моя смертельна. Лучше спасайся сама.
Но уточка не бросила селезня. Ещё быстрее заскользила она к зарослям камыша. И тут снова прогремел выстрел. И снова заалела вода около Чучелки.
— Это меня подстрелили! — воскликнула бывшая деревянная уточка, но в голосе её не было печали…
Месть жеребёнка
На лугу возле шоссе щипала травку кобыла, а рядом с ней резвился длинноногий жеребенок.
По шоссе одна за другой мчались машины — грузовики, автобусы, легковушки. Обгоняя их, с безумной скоростью проносились мотоциклы, а по самому краешку осторожно и тихо катились велосипеды.
Кобыла не обращала на это вечно грохочущее шоссе ни малейшего внимания; тяжело прыгая — передние ноги у нее были спутаны, чтобы далеко не уходила, — она передвигалась от одного клочка травы к другому, отыскивая зелень посвежее, и все время била хвостом, пытаясь согнать со спины и боков слепней. Но жеребенок, лишь месяц назад вставший на свои крепенькие длинные ножки, не мог оторвать удивленных и восхищенных глаз от гудящей и пылящей дороги.
— Ах, какой красавец! — ахал он, завидев оранжевый с синей полосой автомобиль. — Ой, какой большой! — ойкал от страха, заметив, огромный серебристый грузовик-холодильник. — Ишь, какая смешная! — выпучив глаза, разглядывал украшенную лентами свадебную «Волгу» с куклой на капоте.
Как-то даже рассмеялся:
— Ха-ха, что я вижу! Посмотри, мам: на автомобиле желтый цыпленок нарисован!
Но его мама, как мы уже знаем, не любила смотреть на автомобили. Она даже нарочно отворачивалась от шоссе, как бы желая тем самым показать, что все эти автомобили ей не друзья. И во многом вкусы и интересы жеребенка и его матери сильно разнились. Если жеребенку небо казалось синим и прозрачным, трава — чистой и аппетитной, вода — холодной и освежающей, то его мать в каждом глотке воды ощущала привкус стирального порошка, в воздухе — запахи бензина, сажи и серы, да и трава на придорожном лугу отдавала всякими химикатами. А шоссе ее просто раздражало: гул, треск, пыль; машины она называла вонючими железными ящиками. Поэтому своими открытиями и восторгами жеребенок охотнее делился не с матерью, а с бурой телочкой, убегавшей от большого коровьего стада, чтобы поболтать с веселым, резвым жеребенком.
— Ах, как было бы здорово, если бы нас посадили в большой серебристый грузовик и хоть немножко покатали! — мечтал жеребенок.
— Я бы очень боялась: а вдруг выпаду! — испуганно моргала его приятельница.
— Не бойся. Я бы не дал тебе выпасть, удержал, — отважно встряхивал жеребёнок ещё коротенькой гривкой.
— Я так и думала, — скромно опускала тёлочка глаза. — Побегу расскажу маме, какой ты славный и смелый.
Она смешно скакала к стаду, а жеребёнок, радостно вскидывая голенастые ноги, тоже мчался к своей маме и снова не мог оторвать глаз от шоссе.
— Глянь, — очень удивился он, — какая машина! Вся красная, а сверху лестница. Мам, а зачем ей лестница?
— Не знаю и знать не хочу, — ворчала кобыла, даже не поднимая глаз на диковинную машину.
— Ого-го! — воскликнул он однажды. — Такого я ещё сроду не видывал!
По шоссе медленно ехал грузовик с высокими решётчатыми бортами, и вёз он… кого бы вы думали? Лошадей! В глазах у них застыл страх, головы были печально и беспомощно опущены.
— Счастливого пути! — крикнул им жеребёнок. — Приятного путешествия по белу свету! Как я вам завидую!
Один старый жеребец поднял голову и проржал что-то в ответ, но что, жеребёнок не разобрал.
«Наверно, поблагодарил за добрые пожелания», — решил он и, заметив приближающуюся тёлочку, поскакал к ней.
— Ты слышала, — кричал он на скаку, — ты видела, как моих родичей везли в машине, чтобы показать им весь мир? Я пожелал им счастливого пути, и они сказали спасибо. Когда вырасту, тоже отправлюсь путешествовать!
Однако на этот раз тёлочка не спешила с ним согласиться. Она даже презрительно пожевала губами и глянула на жеребёнка свысока.
— А мама сказала, — ехидно возразила она, — что этих лошадей повезли на бойню.
— На бойню? — удивился жеребёнок, и его сияющие глаза затуманились.
— Да, на бойню, — повторила тёлка. — И ещё сказала, что скоро всех лошадей туда свезут.
— Не ври! — возмутился жеребёнок.
— Мама сказала, — безжалостно продолжала тёлка, — что от вас, лошадей, нынче никакого проку, никому вы не нужны, сказала мама, и поэтому вас отправляют на бойню. Она ещё сказала, что лошадей вытеснили автомобили и тракторы, а нас, коров, это мама так сказала, никто не вытеснит, потому что мы даём молоко, а вы, лошади, ничего хорошего не даёте и уже не дадите, только нашу траву зря переводите, а проку от вас никакого.