— Нам доставили новую партию утерянных вещей, — сообщает Карабас. — Они уже здесь, на полке. Ну-ка, посмотри, нету ли того, что ты потерял?
Ауримас поднимает глаза и чуть не падает от удивления: на полке, между пожарной машиной и пластмассовой куклой, сидит его родная, его единственная мама, которую он потерял не то завтра, не то вчера! Сидит, молчит и улыбается, ласково поглядывая на сына.
— Мам! — кричит мальчик, бросаясь к ней. Однако полка висит так высоко, а он такой маленький, что и подпрыгнув не может дотянуться до своей драгоценной находки.
А мама всё смотрит на него синими глазами и всё улыбается.
— Дядя, — подбегает Ауримас к хозяину Домика находок, — дядя, вот моя мама, пожалуйста, отдайте её мне!
— Ладно, — отвечает хозяин домика, поглаживая свою причёсанную бороду. — Но сначала нужно расписаться, что ты получил утерянное и что оно действительно принадлежит тебе.
И Карабас кладёт на стол большой лист бумаги и подаёт Ауримасу шариковую ручку.
— Но, дядя, — густо краснеет Ауримас, — ведь я… ведь я ещё не умею писать.
— Ай-яй-яй, как нехорошо, такой большой мальчик — и не умеет! — озабоченно качает головой дядя. — К сожалению, я не имею права ничего отдавать без расписки.
Ауримас испуганно оборачивается к маме. Ему кажется, что она далеко-далеко, а полка такая высокая, что и на длиннющей пожарной лестнице до мамы не доберёшься… «Да, — размышляет мальчик, — сущую правду сказала толстая Баба Яга: тебе придётся преодолеть множество препятствий. Но я и не думал, что они будут такими огромными!»
— Что же мне теперь делать, дядя? — тихо спрашивает Ауримас, беспомощно поглядывая на ручку и на белый лист.
— М-м-м… — скребёт Карабас свою заросшую бородой щёку. — Может, умеешь писать хотя бы одну букву?
— Умею! — кричит Ауримас. — Я умею писать букву «О»!
И схватив ручку, он выводит огромную, во весь лист, почти четырёхугольную букву «О».
Дядя долго и внимательно рассматривает написанное, потом вытаскивает печать, дышит на неё и торжественно прикладывает к уголку листа, под буквой. Прячет бумагу в скоросшиватель и говорит:
— Теперь всё в порядке.
После этого он одёргивает свою шёлковую рубашку, расчёсывает гребешком бороду, подходит к полке и — раз! — легко, как пушинку, снимает с неё маму.
Ауримас обеими руками хватает мамину руку, крепко сжимает её и теперь уже не скоро выпустит: ведь столько препятствий и опасностей пришлось ему преодолеть, чтобы вернуть маму!
— А куда девалась твоя шапочка? — спрашивает мама.
— Потерял, пока тебя разыскивал, — оправдывается Ауримас.
— Ничего, её ещё принесут в Домик находок, — говорит Карабас. — Загляните, пожалуйста, завтра. Чаще теряйте и чаще заглядывайте в Домик находок! — приглашает он, любезно улыбаясь маме Ауримаса.
— Спасибо, мы обязательно придём, — благодарит мама и улыбается в ответ. Ведь она не знает, что молодой человек в джинсах только притворяется молодым человеком, на самом деле он страшный Карабас Барабас, нарочно причесавший бороду, чтобы его не узнали. Но уж Ауримаса-то не проведёшь!
Когда они с мамой уже переступили порог, их догоняет голос Карабаса Барабаса:
— Погодите!
Молодой Карабас выходит следом и протягивает Ауримасу пожарную машину.
— Она лежит в Домике находок уже три месяца, — говорит он, — и никто за ней не является. В таком случае правила разрешают передать её другому лицу.
— Спасибо, — с радостью благодарит Ауримас и зажимает машину локтем, потому что обеими руками продолжает крепко держать мамину руку. — А… расписываться не надо?
— Не надо, — успокаивает дядя. — На этот раз обойдёмся без формальностей. — Он заговорщицки подмигивает Ауримасу.
И тут Ауримас вдруг вспоминает одну чрезвычайно важную вещь, он тянется к уху Карабаса и тихо-тихо, чтобы мама не услыхала, шепчет:
— Спасибо, дядя Карабас Барабас, вашей тайны я никому не выдам!
— М-м… — снова мычит дядя, словно у него зуб заболел. — Ну что же, правильно, что ты умеешь держать язык за зубами.
И Ауримас окончательно покидает Домик находок — хоть и без шапочки, но зато с мамой. Они вдвоём бредут через песчаную пустыню, где не растёт ни одной пальмы, не живут верблюды, а так как всё ещё не стемнело, то и шакалов с гиенами не видать. Проходят они мимо самого большого зонта. Разомлевшая от жары толстая тётя спит под ним, и белый пластмассовый треугольничек на её носу не шевелится.
— Мама, — говорит Ауримас, — эта толстая тётя…
— Нехорошо так говорить о взрослых, — одёргивает его мама.