— Что же?
— Не знаю. Это ваша забота.
Робертс задумался, несколько неуверенно спросил:
— Если я расскажу, как была организована история, которая произошла с вами в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое февраля?
— Это уже кое-что. Валяйте.
— Дайте, пожалуйста, хотя бы стакан воды.
Зверев сходил на кухню, налил из-под крана бокал воды, махнул рукой, вынул из холодильника лед.
— Благодарю, вы очень любезны. — Робертс поднял запотевший бокал, побренчал льдинками. — Покрепче ничего не найдется?
— Не употребляю.
— А я грешен. — Робертс мечтательно улыбнулся. Взглянул в невозмутимое лицо хозяина и коротко, но с упоминанием деталей пересказал невеселую историю человека, который считал себя самым умным и сильным.
Зверев выслушал безучастно, задав несколько вопросов, сказал:
— Ладно, вы тот человек, за которого себя выдаете. Остается решить… — Положив на стол руку ладонью вверх, он начал загибать пальцы. — Что вам нужно? Насколько велик вред, который я принесу своей стране? — заметив недоумевающий взгляд собеседника, Зверев пояснил: — Даже у подонков остаются принципы. Чем компенсируется мой выход из лагеря порядочных людей?
— К чему самоуничижение? — Робертс встряхнул бокал, льдинки уже мягко звякнули — лед постепенно таял.
— Каждый пользуется своей терминологией, вы называете себя коммерсантом, и я — молчу.
Робертс наклонил белоснежную голову.
— Хорошо, упрощаем лексикон. Платить будем хорошо и открыто. Это легко. Вы приезжаете в Западную Германию, получаете гонорар, предположим, десять тысяч долларов. Поверьте, это приличные деньги. Издавать и переиздавать вас мы можем до бесконечности.
— Но я далеко не лучший наш писатель, — возразил Зверев.
— У нас свои вкусы, ваш жанр приносит коммерческий успех.
— Предположим.
— Договорились. Самый простой вопрос решен, переходим ко второму вопросу. Вред, который вы наносите своей стране, минимален. — Робертс жестом остановил пытавшегося возразить Зверева. — Чтобы понять существо вопроса и поверить, вам придется немного потерпеть. Современная наука развивается в наших странах по-разному, но опережения не превышают двух-трех лет. Бывает, наши ученые отстают либо идут другим путем. Все сегодняшние строжайшие секреты через два-три года публикуются в научных журналах. Определенные круги не хотят ждать, вот и весь секрет.
— Допустим. — Зверев упрямо наклонил голову. — Я не ученый, чем же я могу оказаться полезен определенным кругам?
— Это ваш первый вопрос, он самый простой и самый сложный. Ответить просто, выполнить нашу просьбу для вас не составит труда. Но! — Робертс смотрел серьезно. — Меня предупредили, я не собираюсь вас запугивать.
— Короче, господин Робертс. Если не собираетесь, не запугивайте.
— Если бы опасность угрожала только вам, я бы промолчал, но она существует и для меня, Николай Иванович. Позволю себе сказать несколько слов. — Робертс долго молчал, видимо, подбирая выражения, проговаривая заготовленный монолог. — Как вы уже могли убедиться, люди, пославшие меня, профессионалы и по-современному жестоки. До тех пор пока вы не знаете нашей цели, вы безопасны, с вами либеральничают, уговаривают. Как только вы узнаете, вы станете опасным. Мне поручено передать, что если вы обратитесь к своим властям, наши планы будут автоматически сорваны, имеющийся на вас материал потеряет свою силу. — Робертс запнулся, смяв сигарету, закончил: — Проще говоря, вас убьют, Зверев. Сегодня это вышло из моды. Для вас сделают исключение. Просто убьют, и все. Ничего не будет, точнее, будет труп. Вы человек упрямый, мой шеф тоже упрям. Он так и сказал: передай этому парню, всему есть предел. Если он нас выдаст, я прикажу его убрать. Все. Он так сказал.
Они сидели молча. Робертс радовался окончанию трудной работы. Его предупреждали, но он не верил, что работа окажется настолько трудной. Русский действительно неуютный парень. Точное слово произнес тогда шеф: «Будь аккуратен, Эд, русский неуютный парень».
Зверев поверил седому гостю. Если бы гость угрожал, то не поверил бы, но седой испугался, его глаза налились страхом.
Седой верил, значит, угроза была реальной.
Из кабинета донесся звонок. Зверев извинился и подошел к телефону.
— Что нового, Колюня? — Голос жены, как всегда, был бодр и весел.
— Решаю извечную проблему: быть или не быть?
— Если это касается гонорара, то решай положительно. Мне предложили сапоги. Ты не сердишься? — В голосе жены послышалась неуверенность. Зверев понял, что Любаша просит помощи, и рассмеялся.