Биржевая лихорадка
Это рассказ о "веселых" 90-г годах. Когда многие из нас мечтали стать миллионерами. Но не стали... У меня зазвонил телефон. - Привет, - раздался на том конце знакомый голос. - Хочешь стать миллионером? - Да, - сказал я. - Но пока что-то не очень получается... - Получится, - успокоил меня голос в трубке. - Короче, ты что-нибудь слыхал про биржу «Фурор»? - Ну-у... - я даже замахал свободной от трубки рукой, хотя Лёня, а это был именно он, мой старый товарищ ещё по тем временам, когда я, так же, как и он, бегал в народный театр, этого и не видел. - Биржа меня не интересует. За два последних года их столько развелось ... этих бирж, как собак нерезаных. От Москвы до самых до окраин. Сколько доверчивых сограждан бросили в их бездонные топки свои кровно заработанные тыщи в надежде урвать миллионы, а остались с носом, пустым кошельком и несбывшимися надеждами. - Ты не спеши отказываться, лучше послушай, - продолжал напирать Лёня. - Поверь, дело верное. Пока ещё никто не просёк... Акции будут только на следующей неделе в открытой продаже. А сегодня продаем только своим. По номиналу. Я молчал... - Да ты чего менжуешься, - пытался он меня дожать. - Через месяц ты свои акции в два, а то и в три раза больше продашь. Верняк. К тому же, с такой бумажкой ты и на бирже торговать сможешь... - Продавать-то что, - не сдавался я, - от мертвого осла уши? - Почему уши? Копыта, - засмеялся Лёня. - Да найдёшь, что... Вон, на следующей неделе у нас в городе польская выставка намечается. Знаешь, там сколько представителей всяких компаний будет. Предложи им свои услуги... Я молчал... - Да что ты за свои деньги так цепляешься, - перешёл на крик Лёня, - всё равно пропадут или сгорят на сберкнижке. А так в дело хоть пойдут... Ну, решайся! - И сколько эта акция стоит? - дал я слабину. - Да копейки... Шестьдесят кусков. - Сколько?! - В отличие от Лёни, цифра эта мне маленькой не показалась. Наоборот! И всё-таки он меня додавил. - Ладно, - покорно согласился я, - но мне их ещё со сберкнижки снять надо. - Ну, так иди, снимай, - Лёня готов был ждать. И я пошёл... Втайне я всё ещё надеялся, что или сберкасса будет закрыта, или денег в ней не окажется, или ещё что... Но надежды оказались напрасными. Я шёл на встречу с Лёней, бережно прижимая к груди увесистый сверток с деньгами. Мне так жалко было с ним расставаться, ведь это были все мои сбережения. Понятно, что и они каждый день обесценивались. Но всё равно, это были ещё хоть какие-никакие, а деньги. А что он мне предлагал взамен? Пшик ... Я смотрел на этот пшик, стоивший мне шестьдесят тысяч рублей, напечатанный на самой простой ксероксной бумаге, даже без каких-нибудь водяных знаков, и ощущал себя кроликом, покорно идущим на заклание к удаву. Ну как я мог согласиться на такую авантюру? Что это за ценная бумага, единственной защитой которой от подделки был размашистый автограф президента биржи «Фурор». Мало у нас дома таких же фантиков: всяких Хопров, Алис, эМэМэМов, купленных и за ваучеры, и за реальные рубли, но не сделавших нас богаче. А теперь вот ещё и «Фурор». Похоже, за минувшие годы я ничему так и не научился. Ну чем я, нынешний, отличаюсь от того восемнадцатилетнего балбеса, которого так мастерски развели в метро?.. Это была моя первая самостоятельная, без родителей, поездка в Москву. Мы жили на территории студенческой базы пединститута. В лесу. До города нужно было добираться на электричке около часа. И хотя в спортивный лагерь я ехал с целью покататься на лыжах, ведь у нас в Калининграде такого снега мы отродясь не видали, но и побывать в столичных театрах мне тоже очень хотелось. Поэтому уже на следующий день по приезде я вместе с другими однокашниками отправился в столицу. В поисках билетов. И ведь достал! И в «Современник», и во МХАТ, и даже на Таганку. Почти все деньги потратил, но был на седьмом небе от счастья, что смогу целую неделю наслаждаться высоким искусством. Я уже возвращался на вокзал, когда в метро ко мне подошёл молодой парень и, оглядываясь по сторонам, заговорщически спросил: - Диски нужны? - Что? - не понял я. - Диски. Маккартни, Леннон, Харрисон. - Спасибо, не надо. - Мне ещё показалось странным, что он называет всех музыкантов группы «Битлз» по отдельности, словно каждый из них имел свой сольный диск. - Покупай, по дешёвке отдаю. За пять дисков - десять рублей. Я направился к эскалатору. Парень быстро обогнал меня, и мы чуть ли не одновременно ступили на движущуюся ленту. - Ну что, берёшь? - не унимался он. Я молчал. Ещё подумал, где у него спрятаны эти диски? В руках у него не было ни портфеля, ни пакета. Ничего. - За пять, - сбросил он цену и стал сверлить меня взглядом. И я сдался. Полез в бумажник, вынул пятёрку, с ужасом обнаружив, что у меня после сегодняшнего визита в город осталось чуть больше трёх рублей с мелочью, и послушно протянул деньги. Он резко выхватил их, вынул из-за пазухи какой-то свёрток, сунул мне его чуть ли не в лицо и резво побежал вниз по эскалатору, оставив меня в полном недоумении... Я развернул грязную бумагу. В ней лежали скрученные трубочкой пять рентгеновских снимков чьей-то сломанной челюсти, прорезанные кольцевыми неглубокими бороздками, отдаленно напоминающими спил многолетнего дерева... Это и были Маккартни, Леннон и Харрисон. Никому не нужные, никчёмные диски на «ребрах», которые уже лет десять, как вышли из потребления. Ан нет... Оказывается, не совсем. И я был тем последним могиканином, которому они достались. Стоит ли говорить, что это ценное приобретение напрочь лишило меня возможности дальнейших поездок в столицу, и все остальные дни я только и мог себе позволить, что кататься на лыжах, чуть ли не плача от обиды, что и Таганка, и МХАТ, и даже «Современник» меня, увы, так и не дождались... Да, но тогда я был совсем пацаном. А сейчас... Однако, как говорится, дело сделано. Я стал счастливым обладателем ценной бумаги: акции новоиспечённой товарной биржи «Фурор» номиналом аж в одну тысячу рублей, которую мне, по дружбе, продали в шестьдесят раз дороже... Спасибо другу Лёне. Мое первое знакомство с работой товарной биржи «Фурор» оказалось весьма полезным и познавательным. Как выяснилось, в нынешних рыночных условиях продать можно всё: старые грузовики (где их только нашли?), резиновые перчатки, кирзовые сапоги и даже яблочное повидло. Из запасников, закромов и сусеков, со складов, баз и пакгаузов выгребались самые неожиданные вещи, агрегаты и продукты. Особенно активно эти склады опустошались в воинских частях. Пронырливые брокеры выметали оттуда всё: лётные кожаные куртки, кислородные баллоны, говяжью тушёнку, медную проволоку, капроновые канаты, фланелевые тельняшки, оловянные пуговицы, сгущённое молоко... И всё это надежно припрятанное до поры до времени богатство разлеталось с руками и даже ногами... Правда, мне от этого было, как говорится, ни холодно, ни жарко. Я был чужим на этом чумном празднике жизни, поскольку ни купить что-либо, за неимением денег, ни продать, за отсутствием товара, ничего не мог. Оставалось лишь глядеть, как это делают другие, и делать соответствующие выводы. А вывод напрашивался один: искать нужный, востребованный товар и, пользуясь своим привилегированным правом участника биржевых торгов, выставить его на продажу. Я ходил по разным торговым выставкам, спецпрезентациям, научно-практическим семинарам, благо, они организовывались чуть ли не каждый день, выискивая потенциальную жертву, то есть, какого-нибудь доверчивого зарубежного (наш отметался на корню) коммерсанта, который бы клюнул на мои сладкоголосые трели о том, какие невероятные возможности сулит им сотрудничество с крупнейшей в регионе товарно-сырьевой биржей «Фурор», представителем которой является их покорный слуга. То есть я. Я рисовал фантастические картины, стараясь придать им максимум реальности, рассказывая о том (хоть и сам об этом имел весьма смутное представление), как можно быстро, надежно и выгодно продать (с моей помощью) их, даже не пользующийся спросом, самый неходовой товар. Я