лившиеся у входа стол, шкаф и три табуретки... - вот же улики... - Но, присмотревшись к сваленной мебели, больше смахивающей на рухлядь, согласился, что брать тут нечего. - Внимательнее надо быть, - пробурчал лейтенант. - Штраф мы вам всё равно выпишем. За ложный вызов. - Выписывайте, - согласилась домоуправ. - Святое дело... Первые сто двадцать восемь банок горошка улетели в момент. Еще бы, такой деликатес! С остальными 39872 дела обстояли несколько хуже - деликатесом они уже не казались. Понятное дело, одним горохом сыт не будешь. Хочется чего-нибудь и посущественнее. - Хорошо бы нам этот горох по разным магазинам распихать, - подал идею Тадеуш. - Хорошо бы, - согласился я. - Но на чём? - На самоходе. - А где его взять? - Купить. У тебя ж деньги есть. - То не мои, то ваши деньги... - Но то цо. Заработаешь - отдашь. Предложение было заманчивым... Тем более, что я на днях сдал на права. С третьего раза. Но сдал! В последнее время нашу область, да и не только нашу, захлестнул автомобильный бум. Через приоткрытый железный занавес хлынул бурный поток иностранных машин. Хоть и заметно поношенных. Но они ездили, причем достаточно шибко, да и выглядели значительно респектабельнее наших, даже ещё непоношенных. А учитывая, что ещё совсем недавно любая машина ( будь то жигуль, «Москвич» или, на худой конец, последнее чудо отечественного автопрома - «Ока») была недосягаемой мечтой любого мужчины, за которой, даже имея необходимое количество дензнаков, нужно ещё годами стоять в очереди, то такая доступность этой самой мечты погнала всё взрослое население области или, по крайней мере, большую его часть за Синей птицей в виде железного коня на Борисовский рынок, куда другие, ещё более предприимчивые, граждане свозили этот вожделенный продукт со всей Европы. Боже мой, чего тут только не было! Тут вам и «Опель-кадет», и «Опель-аскона» и целый дом на колесах «Опель-рекорд». И это ещё так, для затравки... Для тех, кому главное - ездить. И не важно на чём... Для кого и «Опель» - машина. А что, нет? Ездит же. Да, что мы всё про «Опель», да про «Опель». Как будто, кроме «Опеля» и других машин нет. Вон тут сколько всего. Там фольксвагены топчутся, тут аудюхи. А на самых лучших площадках автомобильного развала, где и грязи поменьше и асфальт покрепче, пасутся стада «мерсов» и «бумеров». Предел мечтаний. И не важно, что всем этим «меринам» уже под двадцать годков, а то и за... Блестят, гудят и сладко пахнут кожей. Ну а то, что уже через неделю от былого блеска всех этих пассатов, гольфов и лендроверов, надраенных волшебной импортной автохимией, ничего не останется, кроме белесых разводов и гусиных лапок умело замаскированных трещин, что мощные движки уже изрядно побегавших по свету гранд чироке и мустангов, едва выехав за порог Борисовского авторынка, станут жутко дымить и лязгать клапанами, а из прохудившихся радиаторов начнёт брызгать шампанским кипящий тосол, разъедая и без того дышащие на ладан приводные ремни, так это ж будет уже потом! А пока, мы ходили с отвисшими варежками по бескрайнему полю авто-чудес, густо засеянному квадратно-гнездовым способом этими самыми чудесами, и от переполнявших нас чувств изъяснялись исключительно междометиями: «Ух- ты!» «Вот это да!» «Вау!» И всё же из всего многообразия представленных на рынке машин, мы выбрали «копейку». Тот самый первый советский жигуль. Гордость «АвтоВАЗа». Но в импортном исполнении... Так что теперь это были уже не труднопроизносимые «Жигули», а легко выговариваемая «Лада». Эта почтенная дама, двадцать с лишним лет колесила по дорогам Голландии, пока не вернулась, уже изрядно потрепанной, на родину. Чем же мне так приглянулась блудная дочь советского автопрома? Наверное, ценой... ну и тем, что такую битую машину не жалко и дальше бить. Ей уже ничего не страшно. А то, что моей «Ладе» ещё достанется, и не раз, я не сомневался. Лучшим тому доказательством были мои новенькие водительские права, полученные с третьего раза... И всё-таки, с помощью этой, не раз битой блудницы, мы, действительно, распихали по городу и даже близлежащим окрестностям почти сорок тысяч банок зелёного горошка. Ездить, конечно, на старенькой «копейке» было весьма рискованно, но прикольно. Я никогда не знал, что от неё ждать. Моих попутчиков особенно забавляло, когда совершенно неожиданно спинка водительского кресла резко откидывалась, как катапульта, назад и я судорожно хватался за рулевое колесо, дабы самому не уйти в пике... Пока этот трюк удавался. И даже шёл на ура. Куда больше проблем доставляли то лопнувшие шланги системы охлаждения, то залитые маслом свечи, то оторванный глушитель. Каждый день моя «Лада» готовила мне новый сюрприз. Бывало и не один... Но я не жаловался - сам выбирал. Тем не менее горошек давал нам жить. Даже на эти посреднические четыре процента. У нас уже появились и постоянные клиенты, кто каждую неделю заказывал по тридцать-сорок банок. Бывало и больше. Но... Грянул гром. Он грянул солнечным осенним днем, в середине октября... в седьмом кабинете районной налоговой инспекции, лишив меня сна и дара речи. Оказывается, я в сговоре с бухгалтером, по крайней мере, так утверждал мой налоговый инспектор, скрыл от государства свою реальную прибыль, которая в разы превосходит ту, что я указал в своём балансовом отчете. И что теперь должен заплатить и саму недоимку (а это - ого-го сколько), и штраф, равный недоимке, но в пятикратном размере. Чтобы мне впредь неповадно было обманывать государство и тех, кто блюдёт его интересы. Однако, глядя на моего инспектора, было очевидно, что свои интересы она тоже блюдёт. Иначе чем можно объяснить тот дьявольский блеск в её серо-голубых глазах, который не могли скрыть даже толстые линзы очков. Светлана Васильевна, а именно так звали моего инспектора, торжествовала. И не могла скрыть своей радости. Еще бы, ведь ей удалось раскрыть масштабное экономическое преступление! Вернуть в казну, ну и себе, естественно, тоже в виде персональной премии, огромную сумму денег. Похоже, Светлана Васильевна уже подсчитывала, какой процент из них пойдёт на её вознаграждение, и потому меня абсолютно не слушала. - Но это же не мои деньги! - пытался я ей объяснить ситуацию, - а польского консервного завода. Они у меня только хранились, временно, до момента открытия у них счёта в банке. Вот же, второго октября я их туда и перевёл... - Но в сентябре они были ещё на вашем счету, - убеждала меня в своей правоте налоговый инспектор. - Вот с них вы и должны были заплатить налог... - Какой налог? Какой налог? - не сдавался я. - Ещё раз вам говорю - это не мои деньги. Мне причитается всего четыре процента за посреднические услуги. И всё... Чушь какая-то... Про чушь мне, конечно, не надо было говорить. - Вон из кабинета! - резко повысила голос инспектор. - А дело мы направим в управление экономических преступлений. Учить он меня ещё будет... Я выскочил на улицу. Меня всего колотило. Вот так они работают. Фискалы! Ну, хорошо, пусть я погорячился. Но и ты вникни в ситуацию, разберись, что к чему. Подумай своими куриными мозгами, откуда у меня могут быть десятки тысяч банок гороха. Украл я его что ли? Аж из Польши... Ну разве не чушь! Тут и дураку понятно: вот продавец - вот покупатель. А я лишь посредник. По-сред-ник! Но что делать? Что? Если сейчас это дело не остановить - в тюрьму же загреметь можно. Откуда у меня деньги, чтоб такие штрафы платить? Но и сдаваться - последнее дело. И тут я вспомнил про Лёню. Позвонил. - Выручай, - говорю. - Нужно что-то делать. Как мне к начальству вашей биржи пробиться, чтоб они мне бумагу соответствующую написали о том, что деньги не мои, а хозяина горошка. Что я только брокер. И всё. А то я ваше руководство вообще в глаза не видел. Где они у вас там прячутся? - Не переживай, сделаю я тебе эту справку, - успокоил меня Лёня. Но через пару дней сам позвонил: - Ну ты и влип.... - Что? - не понял я. - Понимаешь, - стал объяснять Лёня, - нет никакой биржи «Фурор». - То есть как, нет? - А так. Есть малое предприятие с таким названием. Занимается посреднической деятельностью. Но это не биржа... - А как же акции? - продолжал я пытать Лёню. - Ну что акции. Бумажки. Я тоже такие напечатать могу... - Но это же ты меня уговорил связаться с этой биржей! Я ж в неё все свои сбережения вложил! - перешёл я на крик. Но на Лёню он не подействовал. - Не ты один, - успокоил он меня. - Я тоже, дурак, поверил. Так что мы оба с тобой в одинаковом положении, - и повесил трубку. Ну что мне с ним было делать? Это ж Лёня. И тут мне позвонили из налоговой. Приглашали на приём. Правда, не в седьмой, а в третий кабинет... Сердце у меня ёкнуло. Ну, всё. Финита ля комедия. Приплыли. Суши сухари. В кабинете, за массивным полированным столом, покачивая башней тёмно-каштановых волос, царственно восседала начальник районного отдела налоговой инспекции Татьяна Ивановна Воронова и листала мой несчастный балансовый отчёт. Рядом, низко опустив голову, как нашкодивший школьник, перебирала какие-то бумажки Светлана Васильевна. Мой непосредственный инспектор. Былого блеска в её серо-голубых глазах я что-то не заметил. Впрочем, я и сам весь трясся, сознавая, что так просто сюда не вызывают. - Я тут посмотрела ваш баланс, - Татьяна Ивановна взглянула на меня поверх очков и даже слегка, а может, мне только показалось, улыбнулась. - В принципе у меня особых замечаний нет. - Да, но... - я даже поперхнулся. Чего-чего, а такого поворота дел никак не ожидал. - Я знаю, что у вас возник конфликт. Даже не конфликт, а