Приехали, блин
Поезд в Ригу прибыл рано утром. По расписанию. Так рано, что идти в гости было, может, и мудро, но преждевременно. Мы не знали что делать, куда деваться. Все же закрыто... - Может, на рынок? - предложила Лена. Тем более, он был тут, рядом, в двух шагах от вокзала. Добротный, крытый, цивилизованный. Нам в Калининграде такой и не снился. Посетителей почти не было. В такую-то рань. Зато продавщицы, в больших белых фартуках и нарукавниках, смахивающих на спасательные круги, столпившись стайкой, о чём-то шептались... До нас долетали какие-то обрывочные слова: Горбачёв, переворот, ЧП... Было смешно за всем этим наблюдать. Да, какие только сплетни не рождаются на рынке... А потом разлетаются по всему городу. Мы от души посмеялись над торговками и пошли звонить Кордо-Баранову. Человеку с двойной фамилией. Чем он очень гордился. Ну в самом деле, что бы он представлял из себя, будь просто Баранов. Да ничего... С такой фамилией особо рассчитывать не на что. Другое дело - Кордо-Баранов. Пять букв, а какой придают вес человеку. Тем более, что и сам по себе он мужчина хоть куда: крупный, заметный. Под стать фамилии. Его первое появление в Калининграде вызвало нешуточный переполох. Сначала у нас, поскольку, как человек твёрдый, решительный, самоуверенный, он тут же потребовал показать ему всё, что «можно тут у вас купить», для дальнейшего, естественно развития. А потом уже у тех, чье движимое и недвижимое имущество приглянулось важному господину из Риги. Их очень беспокоило, что все они могут в одночасье остаться без работы, пусть и нелюбимой. Первая группа варягов появилась у нас дома уже на следующий день, после того, как Кордо-Баранов, обойдя дозором свои будущие владения, уехал обратно в Ригу. Где они только раздобыли мой адрес? Уже и справочных-то не осталось. Это были испуганные музыканты из светлогорского ресторана. Узнав, какая опасность нависла над их, продуваемой всеми балтийскими ветрами, стекляшкой, они быстро вышли из творческого запоя, в котором находились последние недели (всё равно в такую промозглую погоду играть не перед кем), и пришли ко мне с челобитной. Чтобы я, как лицо, приближенное к важному господину из Риги, защитил их и не дал погибнуть в расцвете сил столь слаженному и высокохудожественному коллективу талантливых музыкантов-единомышленников. Они очень рассчитывали на мою поддержку и даже пригласили на своё выступление. Потом потянулись делегаты из Янтарного. Они также были встревожены желанием рижского гостя прибрать к рукам их карьерное озеро, пытаясь убедить меня, что гостиничный комплекс, с причальной стенкой для парусных яхт и канатной дорогой, могут серьезно нарушить экологию водоёма и жизнь его обитателей. Правда, не уточнили, кого имеют в виду. Думаю, скорее всего, себя, поскольку в озере почти никто не водился. Но я не стал их обнадеживать. В конце концов, решаю не я, а важный господин из Риги. Единственное, пообещал, что поговорю с ним. Впрочем, и это было большой самоуверенностью с моей стороны. Ну, в самом деле, что я знаю об этом человеке, кроме того, что у него двойная фамилия. Ничего... Конечно, мне льстило такое знакомство. Да я и сам втайне рассчитывал на его помощь. Тем более, что он и не отказывал. Вот, договорился с какими-то ребятами из Кохла-Ярве купить у них цветной принтер. Для нас. В лизинг. На таком можно не только визитки, плакаты печатать. В Калининграде ничего подобного ни у кого ещё не было. Правда, и стоил он, ого-го... Зато какое поле деятельности открывалось перед нами. Собственно из-за этого поля мы и приехали - встретиться с Кордо-Барановым, взять у него нужные документы и следовать дальше по маршруту в этот самый Кохла-Ярве. У нас уже и билеты были заранее куплены. Поэтому, когда стрелка часов остановилась на девяти, мы поняли, что пора звонить. Однако голос в трубке звучал, как-то вяло, не было тех жизнерадостных обертонов, столь характерных для моего собеседника. Чувствовалось, что настроение у господина с двойной фамилией не очень. И, чтобы как-то его развеселить, я рассказал ему о рыночных сплетницах, болтающих про какой- то государственный переворот. - Ты что, ничего не слышал? - прервал меня Кордо-Баранов. - В Москве ГКЧП. Горбачёва сняли... Не знаю, что у нас тут будет. Больше я уже ничего не слышал. - Что случилось? - увидев мое растерянное лицо, спросила жена. - Это были не сплетни, - ещё не осознав всего случившегося, произнёс я. Переворот! От одного этого слова становилось жутко. Его ещё нам не хватало. Я был в полной растерянности, не зная, что делать, как будто от меня что-то зависело. Но теплилась надежда - может всё обойдется? Хотелось на это надеяться. В самом деле, не камикадзе же мы, чтобы снова возвращаться туда, откуда только что выбрались. И то не полностью. Но пронёсшийся по дороге бронетранспортёр, а следом ещё один, серьёзно поколебали мои надежды. Однако война-войной, а голод - не тётка... Ведь мы ещё с утра, как говорится, и маковой росинки во рту не держали. Поэтому, как только открылась привокзальная кафешка, тут же прошмыгнули в неё. Кто знает, удастся ли нам ещё где подкрепиться. Переворот же! Кафе было тёмным и пустым. Только один парень всё ходил кругами вокруг нас. Причём круги эти становились всё уже и уже, пока он не приземлился на соседний стул. - Вот такие дела, - сказал парень почти без акцента и посмотрел на меня, наверное, ожидая какой-то поддержки. Но она мне самому была нужна. Поэтому я ничего не ответил. - Плохо? - продолжил пытать меня парень. - И вам плохо. И нам. Тут я с ним полностью согласился. - Мы ведь только свободу почувствовали, - похоже, парню очень хотелось выговориться. А поскольку мы с женой были единственными посетителями кафе, то и приняли на себя основной удар. - Даже ещё не свободу, а так, надежду, что наконец-то станем свободными. А теперь что? Опять в лагеря? - Он пытался убедить меня, хоть я особо и не возражал, что независимая Латвия станет другом и союзником России. - Мы же думали, что это русские нас в лагеря позагоняли. А теперь знаем, что и вы от Сталина терпели. И не меньше... Мы теперь вас хорошо понимаем. И не считаем больше врагами. Он хотел ещё что-то сказать, но в это время в кафе влетела группа молодых парней. Они что-то кричали по-латышски. Наш собеседник вскочил и подбежал к ним. А мы поехали к Кордо-Баранову. Надо же было всё-таки определиться, что делать дальше. Город был тих и спокоен. Правда, пока мы ехали в полупустом троллейбусе, мимо нас пронеслось несколько военных грузовиков. Хотя, что тут такого? Они и у нас по городу ездят. И ничего... Кордо-Баранов жил в старом, с барочными вензелями, многоэтажном доме, в двухкомнатной квартире, которую получил, ещё когда служил в армии. В звании подполковника. В ней и остался, уйдя на пенсию. И сейчас переживал не только за судьбу страны, но и за полученную от Министерства обороны жилплощадь. Как бы её у него обратно не попросили. Здесь, в двухкомнатной квартире, достаточно скромной для человека с двойной фамилией, в линялой салатовой футболке с пятнами на животе, он уже не казался таким солидным и всемогущим. Да, собственно, он и не был таковым. Вся его солидность и важность была напускной. Он играл роль важного человека, а на самом деле ездил по разным городам, высматривал, вынюхивал: где что плохо лежит, что можно купить, перепродать, пустить в оборот и докладывал об этом своим хозяевам, тем, у кого действительно были и деньги, и связи. Его внешние данные, зычный голос, ну и двойная фамилия делали своё дело. И ему вполне хватало того, что он получал от своих работодателей. А что ещё нужно скромному пенсионеру? Может, в другой раз мы ничего бы этого и не узнали. И Кордо-Баранов так и остался бы для нас человеком с двойной фамилией. Но коньяк и нестабильная политическая обстановка, меняющаяся каждую минуту, развязали ему язык. - Влипли мы тут, - не отрываясь от экрана телевизора, сказал он. - Если что пойдёт не так, я вообще на улице могу оказаться... вместе с семьей. Мы тут и так, как бельмо на глазу. - Ну почему же, - возразил я. - Вы же сюда перебрались не по своей воле. Это же военная служба. Я вот только сегодня с одним латышом разговаривал. Он считает, что от независимости Латвии мы все только выиграем. Ни с кем они расправляться не собираются. - Да, это они только так говорят. А коснись что - вылетим