й городок, дом-развалюху, который и домом-то назвать стыдно, с вечно дымящей печкой, которую ей же самой приходилось и топить. Ни театра, ни кино... Радио - и того нет... Глушь! Единственное развлечение - полковая самодеятельность. Правда, тут Муся была королевой. Лучше её никто стихи не читал. Вон, грамот сколько, благодарностей. И от комполка, и от начальника дивизии. Он винил себя за то, что привез её сюда. За то, что не мог ей даже летом достать хоть один единственный свежий огурец или яблоко. Что из тех немногих денег, которые оставались от его лейтенантской получки, большую часть в принудительном порядке забирали ещё в казначействе на покупку гособлигаций ( надо же помочь Родине), он не в состоянии был купить ей ни новое платье, ни туфли... Потому как кроме грубого армейского сукна в их военторге ничего, отродясь, не бывало. Что из-за постоянных сборов, учений, нарядов, жена его оставалась дома практически одна. И вот теперь еще эта напасть. Не дай бог она загремит вслед за ним... А что будет с сыном? Об этом он старался не думать. - Надо их спасать! Он отлично понимал, что времени у него немного. Что ни сегодня - завтра за ним придёт Бочков и тогда всё... - Пойду к комполка, - решился Роман, тот, как ему казалось, был благосклонен к нему. Особенно после того, как Роман умудрился на гарнизонных стрельбах из пистолета показать самый лучший результат во всем Дальневосточном военном округе. О нём тогда даже в газете писали. И не в гарнизонной многотиражке, а в окружной. Та вырезка с заметкой из «Суворовского натиска» до сих пор у него дома хранится. На память. Командир, как ни странно, был на месте. И что ещё более странно - не занят. И уж совсем, невероятно, что когда ему доложили, что на приём к нему просится лейтенант Косминский, тут же пригласил его к себе в кабинет. - Ну что, доигрался? - с лета набросился он на Романа. - Я уже третью характеристику на тебя пишу. Ни одна Бочкова не устраивает. Говорит, слишком он у вас хорошим получается. А враг народа хорошим быть не может. Это ты, между прочим, враг народа, провокатор. Подстрекаешь своих подчиненных против самого товарища Берии. - Я не виноват, товарищ полковник, - стал оправдываться Роман. - Это какая-то нелепая случайность. Вы сами знаете, у нас в полку нет мишеней, вот я на газетах и стал их рисовать... - Да знаю, знаю, - перебил его командир. - Всё понимаю. Но ты ж этому Бочкову такой козырь подбросил. Он же тебя съест. И не подавится. И меня в придачу. - Командир на минуту задумался. - Но что мне с тобой делать? Сломает он тебе жизнь. Как пить, сломает. Может, мне тебя куда-нибудь подальше откомандировать? В Горячие Ключи на Итуруп? А? Завтра как раз туда корабль с грузом отправляется. Там хорошая стрелковая часть. Вот и попрактикуешься... по мишеням. Настоящим. - А с женой что делать? Оставить на растерзание Бочкова? Мне бы её с ребёнком сначала на Большую землю отправить. Помогите. - Роман так жалостно посмотрел на комполка, что тот невольно отвернулся. Марию он знал. Сам не раз слушал, как она звонко, прямо как настоящая артистка, читала стихи в полковом Доме офицеров. Красивая, молодая. Таких красивых здесь еще не было. Чего она, дура, увязалась за этим лейтенантиком. Романтики захотелось? Вот и получит этой романтики. По самое не хочу. - Что ж мне с тобой делать, - помолчав, обратился он к Роману. - Вот что, твою жену, в конце концов, никто сюда силой ехать не заставлял. Верно? Как приехала, так и уехала. Родителей навестить. Сынишку подлечить. В общем, завтра, рано утром, пока Бочков еще будет спать, за твоей женой заедет мой шофёр на газике. Отвезёт их в Петропавловск на военный аэродром. Оттуда они доберутся до Хабаровска. Ей ничего знать не надо. Водитель всё объяснит. Там у меня старый товарищ служит. Не откажет. А вот из Хабаровска им уже придётся самим добираться. Ну, ничего... Деньги есть? - Есть. - Купит билеты на самолет. Оттуда уже можно лететь на пассажирском и в Москву, и во Владивосток. - Спасибо, - только и сумел сказать Роман, пулей выскочив из кабинета комполка. 6 - Товарищ старший сержант, вы что тут делаете? - Бочков даже несколько растерялся, увидев возле дома, где квартировал лейтенант Косминский, трёх солдат. - Дрова колем, - отозвался сержант. - А кто вам приказал? - продолжал свой допрос особист. - Никто. Сами вызвались. Помочь. Бочков посмотрел на аккуратно сложенные возле дома поленницы дров. - Тут на целую зиму хватит. Не переусердствуйте... А лейтенант где, дома? - Никак нет, в полку, наверное.... - А вы значит, пока мужа дома нет, за его женой приударить решили. Думаете, выгорит что, - усмехнулся Бочков. - Товарищ старший лейтенант, как вам не стыдно, - возмутился Охлопков. - Зачем так. Мы же... - Молчать, - перебил его Бочков. - Быстро все в часть, а то я тут вас всех за дезертирство...- и, не договорив, направился в дом. Еще на пороге на него с лаем набросилась маленькая перебинтованная собачонка. - Шарка, - позвала хозяйка, - Замолчи. - Чего она у вас, больная? - спросил вышедшую из комнаты молодую женщину Бочков. - Раненая. Тут же у нас идёт отлов бродячих собак... Только почему-то стреляют больше по домашним. Вот и наша Шарка под раздачу попала. Хорошо, что ещё не убили. - А что за имя у неё такое странное, Шарка? - как-то совсем уж не по-военному спросил особист. - Потому что раньше она была Шариком. Пока щенят не принесла. Бочков рассмеялся. Марии даже показалось, что он вполне нормальный симпатичный молодой человек. Может, зря его все так уж бояться. А Семён? Что Семён? Кто его знает, может, и в самом деле агент иностранной разведки. Вон сколько этих вредителей за последнее время выявили. И в Москве, и в Ленинграде, и в Луганске... - А муж где? - продолжил расспрашивать хозяйку Бочков. - На службе, наверное, - насторожилась Мария, почувствовав что-то неладное. Бочков уже не казался ей симпатичным. Опять что-то копает... Не зря же еще утром Роман был такой подавленный. Ей бы его расспросить. Хотя, все равно ничего бы он ей не сказал. Бочков подошел к этажерке, на которой еще совсем недавно красовался гипсовый бюст Сталина и стал рассматривать корешки книг. - Пабло Неруда, Шолом Алейхем, Фридрих Вольф, Илья Эренбург... - произносил он вслух имена неизвестных ему авторов. - Что это, у вас Мария Абрамовна, все книжки какие-то подозрительные? - он испытующе посмотрел на хозяйку. - В смысле? - Ну вот, хотя бы эта: Фридрих Вольф «Женевьев и Франсуа». - И что? Вы сами-то читали эту пьесу? О чем она? - У Марии даже голос задрожал от возмущения. - Вы хоть знаете, что Фридрих Вольф был членом компартии Германии еще задолго до прихода к власти Гитлера, что он участник гражданской войны в Испании, что принимал самое активное участие в создании коммунистического комитета «Свободная Германия». А подозрительные, как вы изволили выразиться, личности Женевьев и Франсуа - герои французского сопротивления. Или, может, вам не нравится лауреат Сталинской премии чилийский поэт коммунист Пабло Неруда? И вы имеете что-то против его стихов о товарище Сталине? Хотите я вам прочту? От её напора Бочков даже растерялся. - Да нет, - стал оправдываться он. - Знаете, времени не хватает всё это прочесть. Служба... - Какая служба? Вот это служба? - Мария даже засмеялась.- Нет, это не служба. Вот мой муж служит: неделями пропадает на учениях, мерзнет, голодает, совершает многокилометровые марш-броски, не высыпается. А что делаете вы? Подозреваете? Всех подозреваете: врача, акушера, повара, журналиста. А теперь и всемирно известного поэта, лауреата Сталинской премии. Бочков растерянно смотрел на эту красивую молодую и такую отчаянно смелую женщину. Никто никогда так с ним не разговаривал. Никто. - Молчать! - хотел крикнуть он, но сдержался. И тут его внимание привлекла большая толстая тетрадь в клеенчатом переплете, выглядывающая из-за увесистого тома Лермонтова. Бочков буквально вырвал ее из тесных тисков плотно стоящих книжек. Из тетрадки на пол выскользнула газетная вырезка из «Суворовского натиска» с портретом Романа. Бочков нагнулся, взял листок, но прочитав заголовок «Меткий стрелок», зло ухмыльнулся и, смяв заметку, швырнул на пол. - Что вы себе позволяете? - Мария с ненавистью смотрела на ухмыляющегося Бочкова, бесцеремонно листающего её дневник.- Как вам не стыдно? Но тот, не обращая на неё внимания, стал читать вслух: «3 ноября 1950 года. Сегодня приехал Рома. Он уже окончил училище. Приходил к нам домой. А я была у подруги. - Тут Бочков еще раз усмехнулся. - Сказал маме, что вечером обязательно придёт. Ужасно волнуюсь...» Мария попыталась вырвать дневник из рук особиста, но тот оттолкнул её и стал читать дальше. «4 ноября. Вчера в 8 часов вечера пришёл Рома. Подарил мне духи «Кремль», в очень красивой упаковке в виде Спасской башни и медальон с серебряной цепочкой. Я растерялась. Я еще не привыкла, чтобы мне дарили такие подарки... Роме присвоили звание лейтенант, и он получил назначение на Дальний Восток...» Он пробежался ещё по нескольким страницам. «...7 ноября. Ходили на демонстрацию. Везде толпы людей, музыка... Говорили о свадьбе. Договорились, что я окончу первый курс, и через год Рома приедет за мной... Он убедил меня, что на новом месте я смогу пойти учиться в институт...» Бочков рассмеялся. - Ну, и в каком институте вы, Мария Абрамовна, учитесь? На каком курсе? Факультете? - Перестаньте издеваться, - попросила она. - А я разве издеваюсь? Читаю. Все так интересно, увлекательно. Посмотрим, что вы тут ещё пишите... - Он снова стал листать дневник. И хотя ничего