нтересного для себя в записях юной наивной дурочки он не нашёл, ему доставляло удовольствие дразнить молодую женщину, вымещая на ней свою минутную слабость, когда он вдруг спасовал перед ней, растерялся... Полистав, для виду, еще несколько страниц Бочков вдруг оживился. Его привлекла запись, сделанная Марией по приезду во Владивосток. «Город встретил нас снегом и сильным ветром, - писала она. - Мы всё куда-то шли... шли... и никак не могли найти гостиницу. Пришлось снова вернуться на вокзал, где располагалась комендатура. Оказывается, нужно было сразу идти к коменданту, тогда не пришлось бы столько мытарствовать. Дело в том, что обычные поезда на вокзале встречали представители комендатуры и на машине отправляли на станцию «Вторая речка», где располагались казармы, в которых временно жили приезжие офицеры и их семьи до направления к постоянному месту службы. А так как мы приехали на курьерском поезде, то нас никто и не встретил. Это был привилегированный поезд, на нём офицеры ездили крайне редко...» - Что это? - Бочков потряс раскрытой тетрадью перед лицом перепуганной женщины. - Что это, я вас спрашиваю? Это же чистой воды шпионаж. Вы что, не знаете, что Владивосток - закрытый город, и все передвижения поездов, военнослужащих, техники являются военной тайной. Кому вы всё это сообщали? - Никому. Это и так все знают. Тут нет никакой тайны, - пыталась она оправдаться. Но Бочков её не слушал. - Так, а тут что? - он внимательно стал рассматривать тетрадь. - Почему страницы вырваны? Мария похолодела. Страницы эти вырвал Рома, когда она стала читать ему свои путевые заметки. С каким детским восторгом она описывала на этих страницах то, что увидела в гавани. Сопровождавший их морской офицер, представившийся просто Володя, с ним они познакомились ещё в поезде, как заправский гид, с гордостью показывал на выстроившиеся у пирса военные корабли и давал пояснения. - Вон, видите, обращался он к Марии, у маяка - это миноносец. На нём установлены четыре орудия главного калибра и три торпедных аппарата. А вон там, чуть дальше - лёгкий крейсер. На нём уже стоит девять орудий? - А что, есть и тяжелый? - кокетливо спросила она офицера. - Есть, вернее будет. Уже строят. Так что скоро появятся у нас на вооружении и тяжелые крейсеры, и линкоры. Жаль, в войну таких не было... - Володя был в восторге от своей любознательной, да к тому же такой хорошенькой собеседницы, что готов был рассказать ей всё, что знал и даже не знал. А она, наивная душа, тут же обо всем этом, перемежая технические характеристики увиденных кораблей своими восторженными комментариями, занесла в дневник. - Ты что, - закричал на неё тогда Рома. - Хочешь нас всех: и Володю, и меня, и себя под трибунал отправить. Да если эта тетрадь попадет кому надо, то всем нам мало не покажется. И он грубо, с мясом вырвал эти самые ценные для неё страницы и бросил в печку. Она тогда страшно обиделась на него. Это была их чуть ли не первая ссора. Ну что такого она написала? Наоборот, это была полная восторженных эпитетов и гордости за свою могучую Родину заметка. А он... Но сейчас, глядя на то, как Бочков рассматривает, ощупывает, чуть ли не вылизывает её видавшую виды тетрадь, мысленно поблагодарила Романа за бдительность и дальновидность. - Так, я изымаю ваш дневник, как вещдок...- сказал Бочков и стал запихивать его в полевую сумку. - Изымайте, - покорно согласилась она. У неё уже не было ни злости, ни желания защищать себя. Ничего. Но тут в кроватке заплакал ребёнок. И Мария бросилась его успокаивать. - Куда, я еще не кончил с вами разговаривать... - Бочков схватил Марию за рукав. - Да пошёл ты, - она вырвала руку и подбежала к малышу. - Не плачь, не плачь, - стала успокаивать его. - Всё будет хорошо. В это время в дверь постучали. Зашёл посыльный. - Товарищ старший лейтенант, вам нужно явиться в часть. Срочное донесение. - Я до тебя завтра доберусь, - Бочков зло посмотрел на Марию и, хлопнув дверью, вышел. - Собирайся! - С порога закричал Роман.- Быстро собирайся! - Тише, ребенка разбудишь. - Муся печально посмотрела на мужа. - И куда я должна собираться? За мной уже Бочков утром караульного пришлёт. Я ж у тебя шпиёнка, Мата Хари... - Она грустно улыбнулась. -Что, он и до тебя уже добрался? Вот же сволочь! - выругался Роман. - Ну да, только что ушёл. С неопровержимыми уликами... - Какими уликами? - испуганно спросил Роман. - Моей тетрадкой. Там такие военные тайны... Спасибо, что хоть ты те две странички, что я во Владивостоке писала, порвал. Хотя он там, в дневнике еще чего нароет. Всю ночь читать будет. В нашей семейной жизни копаться... Муся прижалась к мужу. Вот и все. Конец недолгому их счастью. Да и было ли оно? Что она здесь видела? Где была? Даже институт окончить не получилось, хоть и документы на перевод из Луганского пединститута в Петропавловский отправляла. Но в первую же сессию, когда поехала вместе с еще одной подружкой-заочницей и солдатиком-возницей в город на открытых санях, других в части им просто не дали, попала в пургу. Чудом жива осталась. После той, едва не закончившейся печально поездки, с учебой было покончено. А потом родился Славик. Вот уж и счастье. И радость. И театр одного актера. Этот забавный смышленый карапуз не давал ей скучать, когда она оставалась подолгу одна в доме. Заставлял её не опускать руки, когда уже и делать ничего не хотелось. 7 - Завтра утром вы летите на Большую землю, - сказал Роман. - Бочков ещё спать будет... Собирайся. У вас мало времени. - А ты? - спросила Муся. - Что я? - Роман грустно улыбнулся. - Командир полка предложил мне перевод на Итуруп. - Это же тьмутаракань, - ахнула жена. - Зато от Бочкова подальше. Машина приехала в четыре утра. Но и Муся, и Роман не спали. Они вообще не ложились. Да разве тут уснёшь? Спал только малыш. Сладко, беззаботно. Широко разбросав маленькие пухлые ручки, словно хотел обнять их всех. А они смотрели на него и еле сдерживали слёзы, чтоб не причинить ещё больше боли друг другу. ... Когда машина полностью растворилась во мгле, увозя в неизвестность жену и сына, Роман пошёл в дом, сел за стол, этот массивный стол сколотили еще в прошлом году солдаты из его батареи. Им хотелось сделать что-то приятное своему командиру. Ну и его жене, конечно, тоже. Положив голову на сложенные крест-накрест руки, Роман стал ждать Бочкова. Время тянулось нереально медленно. Роман посмотрел на потолок. Там, возле бумажного абажура, еле-еле проступало большое круглое пятно. Кроме него да Муси, может, никто бы его и не заметил. Сколько раз Роман замазывал его побелкой, а пятно вновь проявлялось, как старинный дагерротип, как сладостное отражение их совместной жизни. В тот раз он впервые принёс домой сухой офицерский паек: пакеты с перловкой, гречкой, макаронами и трехкилограммовую банку мясной тушёнки. Сильно замороженной. - А что с ней делать? - спросила его тогда Муся. - Ничего. Просто разогреть и смешать с макаронами. Он прилёг на кровать, чтобы немного поспать после ночного дежурства... И тут комнату потряс страшный взрыв. Он вскочил с кровати, хватаясь за лежащую на стуле кобуру с пистолетом. - Что случилось? Жена испуганно и в то же время виновато смотрела на него. В руках она все ещё держала дуршлаг, из которого свисали разваренные макароны. - Я положила её на печку разогреть, а она ... взорвалась... Кто же знал...- Муся была совершенно растеряна и подавлена случившимся. Роман взглянул на потолок. Там, рядом с абажуром свисал здоровенный шмат спрессованной тушёнки. Куски расплавленного сала стекали на пол, образовав приличную лужу. Более мелкие куски мяса были разбросаны по всей комнате: они облепили стены, пол, потолок, кровать, этажерку... Весь дом был в тушёнке. Сама же жестяная крышка от консервной банки, пролетев над головой испуганной хозяйки, словно острая бритва, разрезала тонкий тканый коврик на противоположной стене... - Это же месячный паек, - сокрушено вздохнула Муся. - Да чёрт с ней, с тушенкой, главное, жива осталась... - Роман обнял жену. - Ты уж, пожалуйста, будь поаккуратней. А то мы так с тобой вообще без дома останемся. Нахлынувшие воспоминания заставили Романа даже улыбнуться. Сколько еще таких вот смешных, грустных, забавных минут их совместного счастья хранит эта комната. Он посмотрел на часы. Было еще без четверти пять... Роман обхватил голову руками, словно хотел поддержать эту невыносимо тяжелую, набитую самыми тягостными и мрачными мыслями голову и стал считать в уме секунды. Он пытался представить, где сейчас находятся его жена с ребёнком. Уже должно быть подъезжают к городу. Как их там примут? А вдруг не возьмут? Или рейс отменят... Он стал отгонять от себя дурные мысли. - Всё должно быть хорошо! Всё должно быть хорошо! - уговаривал он себя. Невольно снова взглянул на часы. Было пятнадцать минут шестого. - Да что это, время остановилось? - занервничал Роман. Он чувствовал, как с каждой минутой сердце у него колотится всё сильнее и сильнее. Ожидание Бочкова затянулось. А что может быть тягостнее и мучительнее ожидания неизвестности. Причём той неизвестности, от которой нечего ждать ничего хорошего... - Да что это я? - разозлился на себя Роман. - Сижу, жду, как кролик удава. Да пошёл он. Чему быть, того не миновать... Он быстро оделся и решительно направился в полк. Уже светало. Сопки покрылись легким румянцем. И от этого утреннего румянца и ему как-то сделалось легче. - Чего, не спится? - спросил его дежуривший на КПП капитан Власенко. - Да хочу своих проверить... Подъём же скоро, - сов