хитро ухмыльнулся. - Это как? - не поняли мы. - А очень просто, - стал делиться тот своей идеей: - Вы знаете, что в машине у механиков имеется солидол? - Ну и что? - мы никак не могли уловить логической цепочки между чаем, ананасами и солидолом. - А во что упакован этот солидол? - продолжал интриговать нас Саня. - В банки жестяные, - ответил за всех Володя Иванченко. - Он частенько ошивался в машине, хоть ему там и делать было нечего, выклянчивал у приятелей-мотористов какие-нибудь списанные железяки для своих ненужных поделок, а то и просто бегал поживиться сгущенным молоком, которое тем давали за вредность и на которое, в отличие от Володи, они смотреть уже не могли. А он мог. - Правильно! - и Саня, как заезжий факир, вынул из пустого рукава какую-то блестящую банку без опознавательных знаков и поставил на титровальный столик, рядом с электроплиткой, на которой мы ещё на прошлой неделе заваривали чай. Из другого рукава он извлек ещё одну банку с ананасами и взгромоздил на первую. - Сличайте! - торжественно произнёс Саня, обводя простертой дланью сооруженную им пирамиду. - Ну-у, - мы всё ещё не могли понять в чём подвох. - Да как вы не видите, что обе банки совершенно одинаковые: и по высоте, и по диаметру! - голос у Сани звенел, словно он и впрямь выступал на арене цирка. - Вот мы коку такую банку и подсунем...с солидолом. А чтобы он не догадался, что мы его разыгрываем, мы на солидол наклеим этикетку с настоящих ананасов. Идея всем понравилась. А что? Раз по-хорошему не понимает, придётся идти на хитрость. В конце концов, что важнее - чай или научная работа? Понятно, что... А без чая у нас вообще мозги засохнуть могут. Тем более, когда других, более крепких напитков на всём судне днём с огнём не найти. Разве что у капитана. Но тот уж точно не даст... Так и сделали. Получилось даже лучше, чем предполагали. Поставь рядом - не отличишь, где ананасы, а где солидол. - Ну, кого на амбразуру бросим? Добровольцы есть? - Иванченко выжидающе посмотрел на каждого из нас, в надежде, что кто-нибудь даст слабину. Но мы молчали. Даже чай пить расхотелось. - Ты пойдешь, - Володя ткнул в меня морщинистым лиловым, ну точь-в- точь, как у пожилого шимпанзе, пальцем. После того, как он умудрился уронить на себя бутыль с азотнокислым серебром, а работал он в лаборатории обычно обнаженным по пояс, демонстрируя окружающим и в первую очередь изредка заскакивающей к нам прачке Кате свои выдающиеся бицепсы и не менее выдающийся волосяной покров, вообще стал смахивать на крупного примата. - Опять с грязными руками за стол садишься, иди, помой, - подначивал его каждый раз в кают-компании механик Эдик Соколовский. Он сидел рядом с Иванченко, и ему было неприятно смотреть на его чёрные лапы шимпанзе. Особенно, когда Иванченко этими немытыми лапами лез за хлебом, солью или перцем. - Сиди, сам подам, - перехватывал он его жест.- Ещё заразишь тут всех. Будем, как ты, по веткам скакать... И хотя Иванченко постоянно убеждал всех, что лапы у него, то есть руки чистые, а это всего лишь пигментация, вызванная ожогами окиси серебра, и что всё это скоро пройдёт, каждый старался держаться от него подальше. В том числе и кок. Мало ли что... И вряд ли бы он из его рук что-нибудь взял. Зато теперь Володя был как бы вне конкуренции и имел право сам решать, кому идти в логово сурового кока, а кому ждать в засаде. Понятное дело, что все тут же поддержали мою достойную кандидатуру. Нашли, так сказать, козла... самого молодого, самого вежливого, тактичного... В общем эпитетов, причем самых лестных, мне тогда не пожалели. Я даже не подозревал, насколько подхожу на эту почётную роль парламентёра. И я пошёл. - Не дам! - сразу же заявил Потрашков ещё до того, как я произнёс первое слово. Ну а зачем бы ещё я стал крутиться вокруг камбуза... - Кому я вообще интересен? - жаловался он как-то, захмелев, после очередного захода. - Всем от меня только что-то надо: кому сахар, кому дрожжи, кому и то, и другое... А чтобы позвать, продегустировать, ага, как же, дождёшься... И, наверное, был прав. Но я не мог расслабляться, ведь за моей спиной стоял целый научный коллектив, который верил в меня... И я пошёл на Вы... - У меня для вас есть выгодное предложение, - произнёс я заготовленную заранее фразу, хоть никогда раньше Потрашкова на вы и не называл. Кок насторожился и подозрительно, но с нескрываемым любопытством посмотрел на меня, к нему еще никто так не обращался. - Что? - Вот что... - почувствовав, что Потрашков дал слабину, сказал я, вынув из пакета банку солидола. Выглядела она очень даже аппетитно, что, зря мы её полдня в заморское платье наряжали. - Меняемся, а? Я - ананасы, ты - чай. По-моему очень даже выгодно, - не дал я ему опомниться. - И не жалко? - искренне удивился кок. - Что, так припёрло? - Ага, - поддакнул я, - не то слово... - Похоже, лёд тронулся. - Чефирите вы там, что ли там, в лаборатории? - Потрашков не мог скрыть своей радости. Вот идиоты, а ещё наука. Ананасы на заварку менять. Извращенцы... Он даже сочувственно посмотрел на меня, как на больного, и, быстро выхватив, чтоб я, не дай бог, не передумал, пакет с банкой, исчез в своей сокровищнице. - На, держи, - через минуту протянул он мне пачку чая. Индийского! «Три слона»... Во, расчувствовался человек. Мне даже как-то неловко стало. Я вдруг ощутил угрызения совести. Или что-то вроде того. Но радость победы над грозным соперником всё же пересилила. В конце концов, не велика потеря...подумаешь, пачка чая. - Живём, ребята! - издав воинский крик, я влетел в лабораторию, гордо вскинув над головой, словно боевое знамя, маленький жёлто-лимонный пакетик минутного счастья. Помещение огласилось троекратным «Ура»! Операция «Фальшивые ананасы» прошла успешно. И мы на целых два дня были обеспечены добротным индийским чаем. Но может потому, что он был индийским, а не каким-нибудь безликим под непонятным номером, а может, в силу нашей интеллигентности, хотя в море понятие это весьма относительно, но нам вдруг стало жалко Потрашкова. Вот вернётся он домой, и подарит кому-нибудь из близких, знакомых или даже родных этот солидол в ананасовой личине. Что о нём подумают те, кого он «осчастливит» таким подарком? Ничего хорошего. Ну разве он заслужил такое? Конечно, парень он не сахар: прижимист, ленив, без всякой фантазии - каждый день одним и тем же кормит, глаза б на эти кислые щи уже не смотрели, да и умишком не блещет. Но всё равно, как-то нехорошо... Тем более чай какой душистый. Давно такой уже не пили... - Серега, - сказал Иванченко, - сходил бы ты к Потрашкову, покаялся, пока он скандал нам всем не учинил... Объяснил бы ситуацию, что это шутка такая была, розыгрыш. А чай мы ему на берегу вернём, если, конечно, он так ему нужен... Или ананасы. Ну, Володя, ну, молодец, дважды за день меня под танк кинул. И это награда за то, что я добыл ценнейший трофей в виде пачки чая. И не абы какого. Индийского! «Три слона»! Но теперь, когда все уже вдоволь напились этого чаю, подвиг мой таковым никому не казался. А вот Потрашкова все жалели. И считали, что, раз уж я его так жестоко обманул (ага, как будто больше никто в этой афере не участвовал), то и идти каяться должен только я. Потрашкова я застал на палубе, возле траловой лебёдки. По его печальному виду было ясно, что случилось что-то непоправимое. В руках он держал вспоротую банку. Ту самую, что пару часов назад я ему втюхал под видом консервированных ананасов. Что ж ему так приспичило, до берега, балбес, не мог дотерпеть. А ещё нам что-то говорит. Я понял, что пропал... и был готов ко всему. Но первая же фраза Потрашкова повергла меня в шок. - Гады, негры, - горько произнёс Петя. - Нет, ну какие гады... Я оторопел. - Что? Кажется, наш кок умом тронулся. И я, я был причиной его помешательства. Господи, да из-за чего! Из-за банки каких-то паршивых ананасов... - Петя, ты что? - я подбежал к нему и стал трясти изо всех сил, как будто это могло вернуть на место его и без того не шибкий ум. - Вот, полюбуйся, - Потрашков протянул мне открытую банку, из которой торчала гнутая алюминиевая ложка. Похоже, Петя уже пару раз прикладывался к ней. - Представляешь, ананасы гнилые подсунули... Воняют! - Что? - чего-чего, а такого поворота дел я ну никак не ожидал. И даже не знал, что теперь делать: признаваться, что это мы над ним так жестоко подшутили, или свалить всё на африканскую консервную промышленность. А почему бы и нет? Что, у нас только такое бывает? - Да, - поддержал я бедного Потрашкова. - Гады. Но ты так уж сильно не убивайся. Бывает... Пошли лучше с нами чай пить.