в Летнем саду Природы. Но если бы кто пристальнее пригляделся к богиням, то увидел бы только безжизненные маски, под которыми не разглядеть живых лиц. Отработанные тысячелетиями грациозность, изящество, жеманство, как бесформенные одежды, скрыли очертания фигур, похоронив живые чувства богинь. И только глаза Третьей Грации выдавали какое-то смятение в ее отшлифованной душе. - Как изящно, - воскликнула Вторая Грация, глядя на жужжащую стрекозу. - Красиво, - согласилась Первая. - Конечно, - вздохнула Третья. - Что с тобой? - спросила Третью Грацию Первая. - Ты что, не согласна с нами? > - Нет, отчего же, я полностью с вами согласна. - Так почему же ты вздохнула? - Я устала. -Что? - Я устала любоваться, смотреть только на то, на что смотрите вы, восхищаться только тем, что нравится вам. Я думаю, что, может быть, вы не всегда правы... - Как ты можешь так говорить? - Грации растянули губы в полуулыбке. - Каждый предмет мы рассматриваем с трех сторон, но приходим всегда к единому мнению. Разве это не замечательно, что мы думаем обо всем одинаково? - А я не хочу думать одинаково. Я хочу думать по-своему! - Девочка, ну как ты можешь думать по-своему? -Грации нежно обняли подругу за плечи. - Ведь мы похожи друг на друга, как три капли воды. Мы - одно целое! - Нет, я не одно целое с вами. Я сама по себе! - Что? - Грации обхватили Третью своими мягкими точеными ручками, из которых уже было не вырваться. - Встанем в позу Очарования Природой! Грации снова перегруппировались. Теперь Третья стояла между Первой и Второй. Их руки лежали на ее талии. Грация попыталась пошевелиться, но острые ноготки тут же вонзились ей в поясницу, как шипы растущих поблизости роз. - Как красиво, - сказала Первая, мило улыбнувшись Третьей. - Изящно, - воскликнула Вторая. Третья ничего не ответила. - А что ты думаешь? - спросила Третью Первая. - Мне кажется, что это ужасно. - Что? - ахнули богини. - Нет, нет, не то, что вы думаете. Мир прекрасен, я знаю. Очаровательна природа. Но меняются века, и все меняется вокруг, все. Красота тоже. А мы застыли в глупых скучных позах, которым нас научили когда-то. Мы устарели, как и мир, который окружает нас. - Это бунт! - взвизгнула Первая Грация. - Мы на¬столько знаем и любим друг друга, что думаем обо всем одинаково. Мы триедины, а ты груба. У тебя испортился вкус. - На вкус и цвет товарищей нет, - крикнула Третья Грация. Два шипа вонзились ей в поясницу. - Фи, как ты дурно говоришь, - Грации улыбнулись. - Нет, милая, мы не можем допустить, чтобы ты так говорила. Красота останется красотой, как бы ее ни называли. А те, кто не видит ее, - глупы. Только мы можем заставить понять, что есть красота! - Нельзя заставлять любить, заставлять восхищаться, заставлять очаровываться. Да и вообще, что вы сами смыслите в красоте? - Красота - это то, что ласкает взгляд, слух. И кто этого не понимает... - Это все глупости, глупости. Красота не липкая конфетка. Мы только притворяемся, что наслаждаемся красотой, на самом же деле она впереди нас, и мы не в силах ее догнать. И тогда мы плюем на ту красоту, которую не понимаем. А уж потом, когда она все-таки завоевывает свое место под солнцем, мы громче всех кричим, что это мы открыли миру ее прекрасные формы. Вам нужна застывшая красота, как ваши скучные позы. А я не желаю, не желаю быть с вами. Прощайте! Грация хотела побежать, но бархатная ручка Второй Грации схватила ее за локоть, а Первая обняла ее за плечи. Это была поза Сосредоточенности. Грация заплакала. - Ну что ты, успокойся. Это нервы. Тебе надо посмотреть на порхающих стрекоз. - Это очень изящно. - Не хочу, не хочу я смотреть на стрекоз. Мне надоело жить по подсказке. Я смотрю на то, на что меня заставляют смотреть, я слушаю то, что все слушают. Я хочу сама смотреть, ощущать, слушать то, что я хочу слушать, смотреть и ощущать. Не потому, что это красиво или некрасиво, а потому, что я хочу сама все понять. Зачем вы меня мучаете? - Кто тебя мучает? - Как ты можешь так говорить? - Мы хотим только показать тебе подлинную красоту. - Мы хотим, чтобы у тебя был хороший вкус. - Чтобы ты разбиралась в жизни... - Мы тебе показываем... - Не хочу, не хочу, чтобы мне показывали. Не желаю слушать. Откуда вы знаете, что мне действительно необходимо? Я сама как-нибудь разберусь. - Но нам со стороны виднее. Мы же коллектив. - Вы не коллектив. Вы насильники, желающие все уравнять, как Прокруст. Но я тоже частичка красоты, которую уравнять нельзя. Прощайте! Она побежала. Ветки деревьев хлестали по лицу, плечам. Волосы путались в паутине. Ядовитые колючки вонзались в босые ноги. Но она ничего этого не чувствовала. Она бежала, бежала, бежала. От себя, от своего прошлого, от всего, что мешало ей все эти годы быть свободной. Свобода! Какое чистое и звонкое слово. Свобода! А она бежала, бежала, бежала. Пока не упала обессиленная в густую сочную траву. Тишина обступила ее. Зловеще величественная тишина. Она была одна среди этих деревьев, травы, неба. Одна в целом свете. Одна во Вселенной. Одна! И никто теперь не посмеет заставить ее смотреть только на то, на что смотрят все, любоваться лишь тем, что нравится большинству. Она сама знает, что ей нужно, а что нет. Она сама вправе распоряжаться собой. Сама. Только сама. По руке полз муравей, шустрый и нахальный. Он метался от локтя к плечу, сбегал на грудь и снова возвращался к локтю. Он заблудился и никак не мог найти дорогу домой. А она смотрела на его мучения и смеялась. Ей было хорошо. Где-то далеко-далеко в небе сходились макушки деревьев, а между ними стремительно неслись облака. Казалось, что земля висит над небом, как воздушный шарик. И все, что находится на его скользкой поверхности, вот-вот сорвется в синюю пустоту Вселенной. «Интересно, - подумала Грация, - что бы об этом сказали они? - и тут же испугалась. - Боже мой, опять я думаю о них. Как можно? Забыть. Во что бы то ни стало забыть. Зачем интересоваться мнением тех, кто тебе противен? Меня они больше не интересуют. Абсолютно». Она сощурила глаза и снова стала смотреть на остроконечные макушки деревьев, которые, разрывая пухлые облака, улетали от земли. Где-то вдалеке заиграла музыка. Грация прислушалась. Исполняли какую-то неизвестную ей симфонию. Мягкую, напевную мелодию скрипок нарушали диссонирующие звуки духовых. Но вот они все смелее стали вмешиваться в нежную мелодию струнных. На какое-то мгновение все смешалось. Оркестр гремел, как канонада, и даже листья опадали с деревьев: музыка металась. В ней были и отчаяние, и восторг, и надежда, и неопределенность. Но вот трубы стали стихать, и светлая мелодия скрипок вновь зазвучала над лесом. Все вернулось к началу. - Интересно, - подумала Грация, - это талантливо или нет? - Ну а тебе нравится? - спросила она себя. - Не знаю. Нравится. Но, может, я ошибаюсь, и то, что сейчас я услыхала, бездарно? - Но ты же сама хотела во всем разобраться? - Да. Но я не знаю - хорошо это или плохо. Кто бы подсказал? - Что? - Грация обхватила голову руками. - Боже мой, опять. Опять мне нужна чья-то подсказка. Всю жизнь я жила по подсказке. Ну а что ты думаешь сама? - Сама? - Сама! - Не знаю. Как трудно, как трудно быть самостоятельной. Мне это... мне это нравится. Мелодия изящна, очаровательна. А эти трубы! Как они хотели расшевелить! А что они хотели расшевелить? Нет. По-моему, это плохо. Манерно. Скрипочки уж больно слащавы. А трубы! Бр-р-р, какие трубы. И никакой мысли, никакой..? Это у меня никакой мысли. - А интересно, где это играли? Надо пойти взглянуть, послушать, что говорят другие Она отправилась в ту сторону, откуда доносилась музыка. Но нигде никого не было, и только птицы щебетали, перелетая с ветки на ветку. -Ну кто мне скажет, кто? Хорошо это или плохо? Я знать хочу! Знать! Грация снова упала в траву и заплакала. - Почему я такая дура, почему? Мне все время казалось ужасным повторять чужие мысли. Я хотела обо всем иметь собственное мнение. А собственного мнения-то и нет. А может, надо просто... - ...Вернуться, - ласково сказала Первая Грация и вместе со Второй обняла беглянку своими нежными бархатными ручками, из которых уже было не вырваться.