Приходит врач и Дундича увозят на очередную процедуру. Снова чистить свищи. Снова колоть антибиотики, от которых у него отказывают почки, отчего не заживают свищи. Замкнутый круг, выход из которого можно купить только за деньги.
Я выхожу на улицу. Обгоревшего солдатика больше нет. Вместо него другой, с перебитыми ногами. Я прохожу через КПП и направляюсь через поле к станции. Пахнет летом и свежескошенной травой. На небе собираются тучи — будет дождь. Но я не думаю об этом.
Я думаю о том, что за моей спиной в палате умирает человек, который спас двенадцать жизней и вот уже двадцать лет расплачивается за ту последнюю секунду своей войны, когда мужество в нем перебороло страх смерти и он вместе с машиной полетел в пропасть.
Если он не найдет деньги на операцию, он умрет.
P.S. Помочь Александру Михайловичу Дундичу можно, переведя деньги на его счет, или передать лично, позвонив ему домой: 503-15-31. Трубку возьмет его жена, Ольга Васильевна. Или сыновья — Александр и Дмитрий.
Реквизиты центрального отделения 8641 Сбербанка России г. Москвы:
Счет МФР 30301 810 5 0000 06 03 836
БИК 0445 25 225
ИНН 7707083893
Корр. счет Сбербанка России
30101810400000000225
филиала 8641/01584 счета 42301.810.1.3824.2717704
Лайс
Спустя шестьдесят лет Александр Лайс повторил подвиг Александра Матросова.
В расположении 45-ого разведывательного полка ВДВ есть стела памяти. На черном мраморе выбиты фамилии десантников, которые погибли в двух чеченских войнах. Одной из последних здесь появилась фамилия Александра Лайса — у части долгое время не было денег, чтобы установить мемориальную доску с его именем.
Когда капитан Владимир Шабалин приезжает сюда, он привозит единственную оставшуюся в батальоне фотографию Александра и живые цветы. По традиции ставит стакан водки, накрытый черным хлебом. И долго стоит возле памятника, вглядываясь в лица тех, кто не вернулся с войны.
— Вот, здесь все его данные, — протягивает мне штатное расписание второй роты заместитель командира батальона майор Агапов. Я читаю: «Лайс Александр Викторович, гвардии рядовой, пулеметчик, уроженец села Ненинка, 1982–2001…»
Александр Викторович… Тогда, в две тысячи первом, ему было всего девятнадцать лет. И все звали его просто Сашка — Сашка Лайс. Он погиб седьмого августа, через неделю после того, как приехал на войну.
— Я видел его всего один раз, — говорит майор Агапов. — В Ханкале, я тогда был «принимающим» офицером, а их команда как раз прибыла в Чечню. Не могу сказать, что он как-то сразу бросился в глаза. Нет. Обычный парень, рядовой боец. Не было в нем чего-то героического, солдат как солдат. Но мне он почему-то запомнился. Из-за фамилии, наверное. А может, потому что добрый был… Вот, возьмите его фотографию. С возвратом.
Лайс ушел на войну из маленькой алтайской деревеньки Ненинка. Он прожил там десять лет. Последний год перед армией Саша жил с бабушкой и дедушкой. Его мама и сестренка с отчимом, потомком депортированных немцев, уехали в Германию. Они были уверены, что сын, окончив лицей в Бийске, приедет к ним. Но началась вторая Чечня, и Саша сделал свой выбор. Он даже и не пытался «косить» от армии, хотя у него были для этого все основания и возможности. Служить Лайс пошел добровольно.
Сейчас его учительница, Наталья Каширина, вспоминает, что, в отличие от многих своих сверстников, Саша служить в армии хотел:
— Вы знаете, он не увиливал от службы. Саша был из числа тех людей, для которых такие понятия как «долг», «Родина» — не пустые слова. Он знал, что ему нужно защищать Отечество. И он в армию с удовольствием пошел.
Елена Ивановна и Александр Иванович получали письма и фотографии от внука практически каждую неделю. Они хранили их дома и перечитывали вечером за чаем. Последнее письмо из Москвы, где служил Александр, они помнят наизусть: «Здравствуйте бабушка и дедушка. Как у вас дела? Как погода? У меня все хорошо, жара стоит невыносимая. Через неделю мы должны улететь в Чечню, но вы пишите мне в часть. Эти письма будут пересылать нам. Ну, а так все нормально. Я вам пару дней назад выслал три письма сразу; в них 12 фотографий. Напишите, получили или нет. А до этого я вам выслал пленку в письме. Ну, ладно, не волнуйтесь, я вам буду писать. Когда вы письмо получите, я уже буду в Чечне, отправка 24 июля. До свидания. Ваш внук».
Спустя две недели он погиб.
Выписка из наградного листа на рядового Лайс А.В.
«07.08.2001 разведывательная группа осуществляла поиск складов, схронов и тайников с оружием, проводив разведывательно-поисковые действия в районе населенного пункта Хатуни. Во время движения группы дозор обнаружил отряд противника в количестве пятнадцати человек, следовавший в направлении дороги Киров-Юрт — Агишты с целью организации засады на колонну центроподвоза. По приказу командира группы капитана Шабалина В.В разведчики сходу вступили в бой, нанеся противнику огневое поражение с фланга…»
С капитаном Владимиром Шабалиным мы встретились в курилке второй роты.
— Расскажи про тот бой, — прошу я его.
Владимир морщится:
— Я не люблю вспоминать об этом.
— И все же…
…В тот день, 7 августа 2001 года, группе была поставлена задача по организации засады на одной из троп боевиков. На тот момент банды сильно активизировались в районе, и командование полагало, что боевики могут попытаться напасть на тыловую колонну, которая должна была доставить в отряд продукты питания и воду. К тому же информация о готовящейся засаде уже поступала.
— Мы решили воспользоваться этой колонной, как приманкой и выманить «чехов» с гор, — говорит Шабалин. — Иначе их оттуда никак не достать. Сельментаузен — такое село, в котором советской власти не будет никогда. Недалеко от границы с Грузией, со всех сторон хребты. Там очень удобные подходы, можно и раненных эвакуировать и боеприпасы незаметно доставлять.
Вышли на рассвете, задолго до выдвижения колонны. По плану, отряд должен был опередить боевиков и организовать противозасаду. Судя по карте, это можно было сделать только в одном месте.
В первой половине дня все шло как по писаному. Колонна выдвинулась в назначенный срок, отряд к тому времени уже выходил в заданный район. Боевики, в свою очередь, клюнули на приманку и стали готовится к засаде. Казалось, что и колонна, и «чехи», и десантники встретятся в нужном месте в нужное время. Но…
Война — такая штука, что она не начинается по чьему-либо хотению. На каждое действие есть тысяча противодействий — от не вовремя выпавшего снега до замыслов врага. Можно месяцами рыть фортификации и минировать зеленку, можно пристреливать позиции и до дыр стереть карты, вычерчивая хитроумные планы — и ничего не произойдет. Но стоит только оказаться в самом неудобном месте в самое неподходящее время, например приспустить штаны под кустиком, как в тебя сразу же начинает стрелять какая-нибудь бородатая дрянь.
Групп Шабалина шла впереди отряда в головном дозоре. Она прошла исходную точку на двадцать минут раньше основных сил и «чехи» попросту не заметили её и беспрепятственно пропустили. Однако и десантники не заметили чехов и продолжали движение.
Они вышли на боевиков с фланга. Все произошло очень быстро. Рядовой Кузин, который шел первым в дозоре, поднял согнутую в локте руку вверх — «чехи!» и несколько раз опустил её вниз — «много». И тут же началась стрельба.
— Мы столкнулись с ними практически нос к носу, — вспоминает Шабалин. Они никак не ждали нас так рано да к тому же с этой стороны, и готовились встречать отряд, который должен был подтянуться минут через двадцать. Их командир в это время рассаживал боевиков по позициям. Кузин первым же выстрелом снял его из «бесшумки» и еще одного ранил. Мы, в свою очередь, ждали этой встречи, но оказались в очень уж неудобном месте — между двух высот, как на ладони. Тропинка там изгибается буквой «Г», мы выскочили из-за поворота, и… Там даже травы не было, чтобы укрыться.