Патологоанатом, прибежавший на крик несколькими секундами позже меня, моментально протрезвел от страха и вынужден был срочно вспоминать, как оказывать первую помощь тем, кто еще жив, но вполне может оказаться в числе его полноправной клиентуры, ежели не предпринять экстренные меры. После серии врачебных манипуляций Валя пришла в себя, но еще долго не могла успокоиться. В конце концов, взяв себя в руки, Покатилова медленно поднялась, вышла в коридор, закурила сигарету и потребовала… начать работу. Что у нее было не отнять, так это добросовестности. Правда, осмотр трупа проводил исключительно ваш покорный слуга, а сама Валентина, бледная, как объект этого самого осмотра, руководила процедурой из коридора, ухитряясь одновременно писать протокол. Патологоанатома с его склянками я на всякий случай оставил рядом в качестве понятого.
Сколько лет прошло с тех пор — у Валентины Николаевны уже внук в школе милиции учится, — а я почему-то каждый раз вспоминаю эту сцену, когда прихожу в морг по делам службы.
Правда, сегодня цель моего визита в морг иная. Здесь трудится мой старый и очень близкий друг Вова, в миру — старший эксперт Санкт-Петербургского городского бюро судебно-медицинских экспертиз, кандидат медицинских наук Владимир Юрьевич Старцев. Он уже ждал меня, поскольку еще вчера, сразу после визита в больницу, я договорился с ним о встрече. Люди Вовиной профессии смотрят на жизнь, так сказать, с другой стороны. «Я, конечно, не специалист в подобного рода вопросах…» — сказала Амелина. А вот мой друг — как раз специалист!
Старцев ждал меня с нетерпением, поскольку мы не виделись уже давно.
— Кофе будешь?
— С удовольствием…
Володя воткнул в розетку электрочайник, достал из сейфа банку с лаконичной этикеткой в виде черепа и двух перекрещенных костей — это у них юмор такой — и разложил порошок по чашкам:
— Кстати, если хочешь — у меня коньяк есть. Сам-то я не могу — за рулем.
— А я один не пью, — развел я руками. — Ты что — уже свою машину сделал?
— Вчера утром ездил — забрал… — Володя, не прекращая разговора, рассыпал по чашкам сахар — мои вкусы он знал. — Да ну их — опять там чего-то гремит[17]. Наш сервис никакие перестройки не берут!
Мы так еще пару минут поболтали о пустяках, обменявшись новостями о наших общих друзьях и знакомых, пока, наконец, чайник тихим щелчком не дал знать, что вода подошла. Старцев аккуратно разлил кипяток по чашкам, пододвинул одну из них мне, после чего уселся за стол напротив.
— Ну, выкладывай, что стряслось…
Я в общих чертах обрисовываю своему другу ситуацию, избавив его, естественно, от несущественных подробностей — Ленку Мильченко он, к примеру, вообще не знает, — а больше акцентируя внимание только на неожиданной болезни и смерти Роговой.
— Вот все, что у меня есть по твоей части: больничная карточка, заключение патологоанатома о результатах вскрытия трупа, результаты анализа тканей, образцы которых отобрали при вскрытии… — Я извлек из портфеля документы, предоставленные мне Амелиной. — Ты почитай, а потом я тебя начну спрашивать.
Володя вытер руки висевшим тут же у шкафа вафельным полотенцем и аккуратно принял у меня из рук документы. Затем неожиданно встрепенулся:
— На пепельницу — покури пока…
Сам-то Старцев не курит и у себя в кабинете этого делать не позволяет, но для почетных гостей, к числу которых отношусь и я, делает исключение. Я закуриваю, а Володя между тем внимательно, но быстро, как читают люди те бумаги, с которыми привыкли работать, и хорошо знают, где обязательные, но ничего не значащие фразы, а где суть, пролистывает историю болезни Роговой. При этом он, как заклинания, повторяет отдельные фрагменты из акта о вскрытии, одновременно вполголоса комментируя прочитанное. Правда, делает он это больше для себя, поскольку мои познания в области медицины, мягко говоря, весьма поверхностны.
— Наружное исследование… Повреждения на трупе не обнаружены… Так, посмотрим, что по внутренностям… Мозг… Обычное дело… Пищевод… Трахея… Легкие не увеличены… Сердце: масса… клапаны… Мышца сердца дряблая… В толще межжелудочковой перегородки… рубец размером до полутора сантиметров. Да у нее инфаркт был!.. Коронарные артерии… резко уплотнены… просвет… сужен на пятьдесят процентов! — Володя согласно кивает головой, как если бы он именно это и ожидал увидеть, и продолжает: — На внутренней стороне аорты бляшки и изъязвления — тоже понятно… С таким сердцем, Паша, она все равно долго бы не протянула!.. Дальше смотрим… Селезенка… в норме! Печень… ткань излишне плотная… многочисленные узелки от 0,3 до 0,5 сантиметров в диаметре… Желчный пузырь… Поджелудочная… Так… Ну, тут понятно. Смотрим посмертный диагноз: ишемическая болезнь сердца… коронарокардиосклероз… острая сердечная недостаточность… цирроз печени… Все правильно!
17
Трудно словами объяснить, что такое в Володином представлении «гремит»… Что, скажите мне на милость, может греметь в «тойоте», даже если ей несколько лет? Он на нашем «Голубом громе» никогда не ездил — в трезвом состоянии, имеется в виду…