Старцев еще некоторое время изучает принесенные мною бумаги, время от времени возвращаясь назад, сверяя одни данные с другими, и, наконец, поднимает взгляд на меня:
— И что же тебя тут удивляет?
— Понимаешь, это все как-то неожиданно случилось. Я же тебе говорил — буквально за десять дней до смерти дочь этой женщины говорила с ней по межгороду, и та ей ни на что не жаловалась, ждала в гости, и ни о какой больнице речи не было…
— Ну, то, что мать дочери на здоровье не жалуется — это ничего не значит. Мало ли тут причин!
— Так-то оно так, но если она собиралась лечь в больницу, то тем более должна была дочь предупредить, поскольку та живет в другом городе и ключей от квартиры у нее нет.
— А с чего ты решил, что она собиралась лечь в больницу, если доставлена «скорой помощью»? — пожал плечами Старцев. — Тут же написано… — Он поискал в документах нужное место: — При поступлении… Вот! «Острый приступ цирроза печени»… Острый — это внезапный, понятно? Не болело ничего — и вдруг раз! — скрутило. Тут заранее не предскажешь. Для этого «скорая» и существует.
— Понимаешь, ее в тот день соседка видела, говорила с ней на кухне. И та ей ни на что не жаловалась тоже! А вечером Рогову увозит «скорая», и в больнице она пребывает практически все время под капельницей.
— Тоже ничего удивительного!
— И что — за пять дней, да еще в больнице, под надзором врачей, человек может умереть, хотя до этого был здоров? Ну, то есть, может, и не здоров, конечно, но, во всяком случае, о том, чтобы в больницу лечь, и не помышлял.
— Знаешь, это ведь от очень многого зависит… — Володя сделал еще глоток кофе. — От анамнеза, например, от условий, в которых болезнь развивалась.
— Условия у нее были те еще! — вздохнул я. — Пила она, Володя, причем сильно — по женским, разумеется, понятиям. И притом все, что горит.
— Ну-у-у… — протянул мой друг, всем своим видом показывая, что тут, мол, и говорить больше не о чем. — С этого и надо было начинать. Да она и за день могла умереть, и не в нашей обычной убогой больнице для рядовых граждан, а и в Кремлевке…[18] Ты хоть представляешь себе, что такое печень алкоголика? — добавил он, видя, что не убедил меня.
— Представляю! — усмехнулся я, вспомнив вчерашнюю беседу с главврачом больницы. — Карточный домик…
— Карточный домик? — переспросил Старцев, немного удивившись такой аналогии. — Ну да, примерно так. Дунь только — и развалится…
— Вот меня и интересует — кто дунул?
Володя молча смотрит на меня, потом вновь берет и перелистывает лежащие перед ним документы.
— Картина совершенно типичная для цирроза… А гистология есть?
Я не настолько глуп, чтобы не знать, что такое гистология, но и не настолько в этом плане подкован, чтобы найти в этих бумагах результаты гистологического исследования. Поэтому Старцев, не дожидаясь ответа, делает это сам, молча пробегает справку глазами, едва заметно кивая головой в знак согласия с неведомым нам обоим коллегой, проводившим вскрытие и анализы.
— Нет, Паша, тут сомнений никаких нет! — поднимает он, наконец, на меня взгляд. — Да и сердечко, я уже говорил, слабоватое, что тоже неудивительно при ее образе жизни. Уже один инфаркт был. Образно говоря, она сама шла на кладбище, причем в нужном направлении и в хорошем темпе.
— А можно ли было каким-нибудь образом ускорить это путешествие? — не унимаюсь я.
— Можно, конечно, — пожал плечами Старцев и, заметив, как я внутренне напрягся, слегка улыбнулся. — И совсем не так, как ты думаешь. Просто покупай этим деятелям водку в ларьках у метро, и в неограниченном количестве. Сам знаешь, где и как эту водку делают. Остановиться сами они не смогут, так что ждать будешь недолго.
18
Позволю себе не согласиться с моим другом, хоть он и профессионал! Совсем недавно чуть не вся страна с нетерпением ожидала, что кое-кто загнется именно в Кремлевке, и именно от цирроза печени, но…