Мы требуем:
– Хватит жрать! Настала пора думать, настало время действовать!
– Бутики – закрыть, нечестно нажитые состояния – экспроприировать в пользу общества!
– Чиновников и олигархов – на нары, членов их семей, достигших совершеннолетия – на общественно-принудительные работы!
Мы намереваемся:
– Сбросить ярмо денежного тоталитаризма!
– Превратить жизнь богатых в кромешный ад! И мы это – сделаем!
Запомните:
– ИИСУС был п р о т и в богатых! Потому что всякое богатство – от «лукавого»!
– Ленин, Сталин и Че, лучшие умы человечества, бились насмерть с мировой буржуазией! Они для нас – наилучший пример! Они – наши истинные кумиры, властители наших дум!
Ы-ы-ы-ыттть всех богатых!!!!!
Победа будет за нами!!!
K.O.M.I.T.E.T.
Трофимов положил листовку обратно в папку, после чего вновь уселся на краешек стола. Его острые, как буравчики глаза, уставились на парня, который определенно был причастен к акции с разбрасыванием этих листовок явно экстремистского содержания.
– Так ты, значит, по-прежнему утверждаешь, что никак не причастен к распространению листовок?
Парень, сидевший на стуле, приставленном к торцу стола, даже не поднял головы.
– И про этот самый… K.O.M.I.T.E.T. – тоже отказываешься говорить?
– Первый раз о таком слышу, – глухо сказал задержанный.
– А что означает вот это вот… «Ы-ы-ы-ыттть всех богатых»? К чему это вы призываете? Это что – у г р о з а? Или призыв к насильственным действиям?
Не дождавшись ответа, Трофимов неодобрительно покачал головой.
– Напрасно ты себя так ведешь! Абсолютно неверную выбрал линию поведения! Тебя, молодой человек, взяли с поличным! Говорю тебе это еще раз! Потому что надеюсь пробудить в тебе если и не совесть, то хотя бы – призвать к благоразумию! Имеются видеозаписи и показания свидетелей! А также вещдоки – эти самые листовки! Предупреждаю сразу: статья тебе светит – серьезная! Ты как вообще, с Уголовным кодексом знаком?
– Откуда? Я это… не привлекался!
– Так привлечем! – сердито сказал Шинкарев. – Для таких как ты, кстати, как раз и приняли недавно несколько новых поправок к УК! Будешь запираться – огребешь на полную катушку!
Трофимов выдавил из себя мрачный смешок.
– Молодой человек, я допускаю такое – не в курсе. Он думает, наверное, что это так… смехуечки. Что его легонько пожурят, что составят протокол об административном нарушении, ну и отпустят восвояси! И будет он, значит, ходить в героях: типа весь из себя такой борец с «кровавым режимом»!
– Может, год назад так и случилось бы! – подхватил Шинкарев. – А сейчас, чтоб ты знал, гаденыш, действуют поправки, введенные в связи с принятием Закона о противодействии экстремистской деятельности! И ты напрасно, парень, шутишь с такими вот вещами!
Трофимов поднял глаза к потолку, словно именно на нем были прописаны соответствующие статьи Уголовного кодекса Российской Федерации.
– Ваши действия… гражданин-не-знаю-как-вас-там-зовут… подпадают под статью «два-один-три»…
– «Хулиганство»? – подал реплику Шинкарев. – Подходящая статья. Но можно накрутить и посерьезней.
– Ну так вот, – как бы пропустив реплику милицейского коллеги мимо ушей, сказал следователь. – Часть первая данной статьи гласит: «Хулиганство, то есть грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, совершенное с применением оружия…
– Какого еще оружия, гражданин начальник? – скороговоркой выпалил задержанный. – Не было никакого оружия!
– …или предметов, используемых в качестве оружия…
– А листовки, кстати… особенно с призывом к свержению власти… это тоже приравнивается к оружию! – вклинился Шинкарев. – Бывает, что слово действует пострашней пули.
– …наказывается… – по-прежнему глядя в потолок, продолжил цитирование статьи УК следак, – обязательными работами на срок… до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо лишением свободы на срок до пяти лет»…
Шинкарев поднял вверх указательный палец.
– Вот так… понял, щенок?! В твоем случае – огребешь «пятак»!
– По второй части той же статьи, – Трофимов подавил зевок, – если в составе группы… да еще и с учетом факта сопротивления представителям власти… что, кстати, имело место быть… наказание в виде лишения свободы сроком до семи лет. Но это, как сказал мой коллега, еще довольно мягкая статья. Хотя и семь лет в «зоне» это, знаешь ли, серьезный срок!
– Какая такая еще «группа»? – пробормотал парень. – Вы чё-то не то говорите! Я в этом вот не участвую! О чем речь, не понимаю.
– Ясно, что не о «групповухе», – ухмыльнулся Шинкарев. – Речь о том, что в акции, наряду с тобой, принимали участие и другие лица! Одного твоего сообщника… сообщницу, если быть точным – задержали прямо на месте преступления! Двое – это уже и есть «группа», «банда», «организация».
– Как фамилия этой женщины? – спросил Трофимов. – Где и когда вы познакомились? Ну?!! Чего молчишь?! Язык проглотил?!
– Я с ней незнаком, – выдавил из себя задержанный. – Поэтому и сказать мне – нечего.
Сотрудники одинцовского УВД вновь обменялись взглядами. Они, надо сказать, умели понимать друг друга и без слов. Парня следовало брать в жесткий оборот. Ситуация в целом позволяла применить к нему довольно крутые средства «убеждения». Задержанного привезли в райотдел уже порядком «потрепанным»; еще при оформлении в дежурной части сделали отметку о наличии у доставленного из Барвихи гражданина следов «телесных» повреждений и произвели съемку на служебное видео – это чтоб потом не было соответствующих претензий к сотрудникам УВД. Ну а если у него, у этого борзого парня, что прикидывается тут конченным дебилом, после «задушевного разговора» появится еще пара-тройка ушибов и синяков – ну так кто ж их будет считать.
Шинкарев, взяв парня за ворот куртки, рывком заставил его подняться со стула.
– Значит так, щенок! Мы тут с твоей сообщницей пообщаемся! Я думаю, она нам все о тебе расскажет – я в этом уверен! А ты пока посиди в камере, пораскинь как следует мозгами! Учти: если будешь и далее играть с нами в эти вот игры, то тогда пеняй на себя!!
Усатая милиционерша прощупала, кажется, каждый шовчик на одежде. Причем, проделала она эту операцию многократно. Личный осмотр, надо сказать, сильно затянулся: он длился, по меньшей мере, минут сорок. Почти все это время Тереза находилась в правом противоположном от входа углу. Из одежды на ней остались лишь одни белые трусики; она стояла босиком на холодном и не слишком чистом полу, прикрывая грудь попеременно то правой, то левой рукой…
Ну вот: прапорщица, закончив, казалось, рыться в вещах задержанной, вновь – в который уже раз! – принялась прощупывать подкладку короткой женской шубки из искусственного меха…
Тереза проглотила подступивший к горлу ком.
Все происходящее она понимала, как попытку оказать на нее психологическое давление. Как способ унизить ее, даже, как выражаются в определенных кругах – «опустить».
Внутри у нее все окаменело; она сделалась безразличной ко всему, что вокруг нее творится и ждала лишь одного – чтобы закончилось это форменное безобразие, чтобы ей наконец позволили одеться.
– Долго еще? – сказала она тихим голосом.
– Стока, скока нужно! – скосив на нее глаза, сказала «прапорщица». – А будешь вопросы задавать, проторчишь в углу до утра!
– Я не вам! – Тереза посмотрела на сержанта, который почти все это время не сводил с нее своих бесстыжих глаз. – Долго вы еще будете на меня пялиться?! Как вам не стыдно?! Могли бы и отвернуться! А еще лучше… шли бы вы отсюда!
Милицейский сержант скривил губы в ухмылке.
– Ага… счас! Взял и ушел! Я, гражданка, нахожусь тут по службе! Так положено. Вдруг вы решите оказать сопротивление? Или, к примеру, наброситесь на моего… на мою коллегу? А ваши «прелести» мне до одного места!
Впрочем, тут он покривил душой. Дама, когда сотрудница, слой за слоем, как луковицу, очистила ее от шелухи, то бишь от одежды, оказалась очень даже н и ч е г о. В плане женских достоинств и прелестей, скажем так. Задержанной лет тридцать или около того. Черты лица правильные, но не достает какой-то изюминки; под глазами залегли глубокие тени, выражение лица отстраненное, веки опущены, как и уголки рта, под нижней губой то ли пятно размазанной помады, то ли след высохшей крови, от чего выражение ее лица напоминает пририсованную гримом «улыбку грустного клоуна»… Волосы, собранные на затылке в пучок, чуть отливают рыжинкой, на скулах, по обе стороны тонкого носа, а также на плечах, россыпи веснушек. Кожа белая, чистая; рост примерно сто семьдесят, развитые бедра, – чуть шире принятого стандарта, но для ценителей женской стати в самый раз. Небольшая, крепкая, не потерявшая своей формы грудь с маленькими коричневыми сосками: по-видимому, рожать и выкармливать деток этой даме еще не доводилось. На руках, особенно на предплечьях, заметны следы от пальцев сотрудников охраны, задержавших ее в «Дрим Хаусе». На спине, чуть выше поясницы, гематома величиной с детский кулачок. Сержант подумал про себя, что эта женщина – имеется в виду типаж – создана для семейного уклада жизни, а не для хулиганских акций, не для тех безрассудных выходок, которые более приличествуют молодежи, чем взрослым и ответственным людям… С другой стороны, людям сейчас свойственно совершать очень странные поступки. Так что гадать, почему взрослая – пусть даже и располагающая скромным достатком, судя по гардеробу – женщина оказалась в компании «отмороженного» юнца, не зная всех подробностей ее биографии – попросту бессмысленно.