Неспешно возвращает он документ Кранмеру.
— Я ничего не могу возразить, — говорит он, — против присяги в верности новому закону о престолонаследии. Я готов подписать ее, но я не могу подписать клятву, отрицающую власть папы.
Иными словами, он против реформации.
Почему? Мор не вдается в подробности. Все равно его здесь не поймут. Он говорит просто:
— Это не согласуется с голосом моей совести. Вот так: мне это запрещает совесть.
(Посмеет ли король осудить его за то, что относится к вопросу совести? И на основании какого закона?)
Это единственно возможная позиция в борьбе. Но одновременно и принципиальное убеждение Мора. Никто не имеет права вмешиваться во внутренние убеждении другого человека, тем более насильно навязывать ему свои. Тот, кто это делает, — неприкрытый тиран.
Мора продолжают уговаривать. Не хочет же он противопоставить свое мнение «мудрости всей нации»? Мнению парламента и совета королевства? Наконец речь идет о законе, утвержденном, как и полагается, парламентом. Все подписали этот акт, во всяком случае, огромное большинство. Считает ли себя сэр Томас Мор умнее всех? Наконец он просто обязан исполнить свой долг подданного, обязан выполнить закон.
— Нет, — отвечает Мор. — Это противоречит моим взглядам. Я не могу и не хочу вступать в сделку со своей совестью.
До сих пор молчавший герцог Суффолк взрывается:
— Вы навлекаете на себя гнев короля. Это может вам стоить жизни.
Мор отвечает ему то же, что уже однажды сказал герцогу Норфолку, когда тот, узнав, что Мор хочет сложить с себя полномочия канцлера, уговаривал его смириться перед королем:
— Вполне возможно, ваша светлость. Но какая, собственно, разница, если я умру немного раньше вас.
Кранмер своей архиепископской властью решает: Томас Мор, очевидно, еще не вполне подготовлен к принятию клятвы. Пусть он еще подумает. В тиши аббатства Вестминстер.
И пытается, к своей чести, уговорить короля, чтобы Мору в виде исключения разрешили принести ту клятву, на которую он согласен.
Король выслушивает его. Отпустить Мора, когда упрямец из Челси теперь у него в руках? Отпустить человека, не подчиняющегося теперь не просто ему, Генриху, а закону? За простака, что ли, считает его Кранмер?
Четыре дня спустя Мора препровождают в Тауэр. Крестный путь Томаса Мора продолжается.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
А дальше, дальше все идет так, как и было задумано Генрихом, Анной, Кромвелем. В ноябре 1534 года издается особый акт, так называемый «Акт о верховенстве». Король официально провозглашается «верховным главой английской церкви». Затем последует еще один билль: «Акт о государственной измене». Отрицание какого-либо из королевских титулов объявлено государственной изменой.
Парламент подтверждает: присяга, от которой отказался Мор, законна.
…Пожалованные Мору в свое время королем небольшие имения конфискованы. Семья Мора почти без средств к существованию. Челси, приобретенное Мором на свои деньги, переписано на пускающую пузыри в люльке принцессу Елизавету.
Монархи из Чартерхауза, осмелившиеся протестовать против новых законов, брошены в тюрьму. Епископ Фишер тоже в Тауэре.
Из сравнительно спокойной камеры на первом этаже башни Божан (десять шагов вперед, десять шагов назад, каменный пол, но все же устланный циновками) Мора переводят в Кровавую башню. Сырость, полумрак. Камера, в которой едва можно повернуться. Никаких прогулок. Раньше хоть изредка к нему допускали дочь, жену — не без тайной надежды, что им удастся поколебать решимость Мора. И они действительно пытались его уговорить. Тщетно.
— Моя маленькая Мэг, — говорит Мор дочери, — откажитесь от вашей скверной роли искусительницы. Я уверен в том, что хорошо поступаю.
— Но ведь король этого не стоит… — чуть ли не кричит Мэг.
— Король? — удивленно переспрашивает Мор. — При чем тут король? Речь идет обо мне. Король волен делать, что ему вздумается. Но и я остаюсь при своих принципах.
…Конечно, король сумел лишить Томаса Мора свободы. Ввергнуть в несчастье и разорить его семью.
Но он не добился главного: покорности. Ему не удается добиться того, чтобы Мор своим авторитетом подкрепил его действия.
Это знает вся Англия. И это не дает покоя Генриху.