Теперь об медицине. Вот наука, которая должна идти в семинариях об руку с главным предметом, и которая известна только по имени, хотя и введена в курс наук семинарских. Спаситель не только учил, но исцелял. Глубоко-знаменательный пример! И на чтобы лучше этого примера, чтобы образовать настоящего иерея? Так нет, нужно хитрить и мудровать, нужно ввести десятки наук, которые решительно не нужны ни для сельского иерея, ни для паствы его, и пренебрегать наукой, которая как нельзя более полезна для иерея. По селениям нет лекарей; от этого там раздолье знахарям и ворожеям, этим губителям душ и тел несчастных крестьян, — губителей, достойным всех кар и козней; от этого там гибнут иногда сотнями от таких болезней, которые могли быть своевременными и умными мерами остановлены и прекращены. Правда, есть уездные врачи, но что один врач на сотни тысяч крестьян, из которых состоят уезды? Будь он усерден, деятелен, как только вообразить можно, — ему физически невозможно поспевать к больным во все концы уезда, который нередко раскинут на пространстве 300–500 верст. Но такой врач явление небывалое в уездных городах. Все эти господа своему делу предпочитают спокойствие, комфорт, нередко и чарку. Живя постоянно в городе, в селения они выезжают не иначе, как на следствия или к пациентам помещикам. Дело невиданное и неслыханное, чтобы врач решился поехать в дом крестьянина, хотя бы даже верст за пять от города. Даже в своем доме за осмотр, — всегда небрежный, неимоверно грубый, больному они назначают такое вознаграждение, которое уж никак не по силам крестьянам. А если прибавить к этому рецепт в два, три и более рублей с успехом весьма сомнительным, то можно будет понять, почему крестьяне боятся врача не менее всякой болезни, и соглашаются терпеть самые невыносимые страдания, а не обращаться за пособиями к врачу.
Чем поправить такое зло? Одно средство — сделать священника врачом, настоящим врачом, а не по имени только. Пусть сделают это, и сколько благих, спасительных последствий выйдет из этого для крестьян! Находясь всегда в кругу своей паствы, вовремя взять все нужные меры против недуга; а кому неизвестно, что это вовремя весьма часто спасает больного, и самыми ничтожными средствами? Это для паствы, а кроме того, сколько прекрасных и верных средств дадут ему для достижения главной цели его служения! Для врача тела всегда открыта душа болящего; при слабости организма душа доступнее всем впечатлениям, всем советам и убеждениям. И вот бы когда, врачуя тело, священник насквозь бы проник и в душу пасомого, навсегда открыл бы в нее свободный доступ для себя, легко мог бы направить ее на путь спасения и неуклонно вести по нему. Вот бы когда, восстанавливая болящего с одра болезни, мог иногда потрясти всего внутреннего человека. А не во время машинальной, холодной, поспешной, безжизненной, как теперь, исповеди. Врач тела, и в одном и том же лице врач души, — Отец Небесный, сколько добра, сколько добра — чистого, высокого, могло бы посевать это лице непрестанно вокруг себя! Благодарность, доверенность, и, наконец, любовь, — вот бы что соединяло пастыря с пасомыми; вот бы что лежало в основании всех сношений между ними, а не эта необходимость, против которой нередко возмущаются крестьяне, — необходимость повенчать свадьбу, похоронить покойника и т. п.
(…) Но возможно ли сделать это? О, весьма возможно, лишь бы захотели. Курс семинарский шесть лет; пусть уничтожат науки бесполезные и малополезные для сельского иерея — риторику, философию, математику, агрономию, языки; греческий и еврейский, историю — и всеобщую, и церковную, пусть сократят наполовину, — все равно не знают ничего, проходят ли ее по обширнейшим или по кратчайшим учебникам. И этого времени совершенно достаточно, чтобы пройти полный курс медицины со всеми привходящими к ней науками.
Но непреложным условием при этом должно быть следующее: профессоры должны быть назначаемы начальством академии медицинской с самым строгим разбором; как они, так и самое преподавание должны быть под самым непосредственным, строжайшим надзором университетов или академии, иначе все дело пойдет навыворот, не лучше теперешнего. Далее — ученики, окончившие курс, должны держать экзамены отнюдь не в семинариях, а в тех же университетах, чем и будут проверяться и знание дела, и усердие к нему профессоров. Против этого могут сказать: «не все же имеют средства добраться до столиц и прожить там несколько времени». А суммы в комитетах попечительства о бедных духовного звания на что скапливаются? Не лучше ли было бы употреблять их на подобные, бесконечно полезные дела? Наконец, в поощрение тех, получившим степень лекаря, давать лучшие места в епархиях. Могут сказать: «для всего этого нужны новые профессоры, нужен анатомический музей, а где средства?»