Майкл Иннес
Опознание жениха
– Вы совершенно правы, сэр, — сказал инспектор Эплби в то время, как мы прогуливались по его обширному кабинету. — У меня здесь за долгие годы скопилось столько занимательных вещей, что комната превратилась в настоящий музей. И каждый предмет, заметьте, вызывает особые реминисценции.
Тут он указал на длинные ряды полок и продолжил:
— Все эти, скажем так, экспонаты рождают воспоминания одно ужаснее другого. Ибо они и в самом деле связаны с чудовищными убийствами, злодействами и гнуснейшими пороками, какие только есть на земле.
— Все до единого?
— Хм, нет, не все. Найдется и парочка очень странных. Ну хотя бы вот эта фотография. Что вы можете о ней сказать?
— И он дал мне самый обычный снимок. На нем был изображен молодой человек, глядящий очень серьезно прямо в объектив. Великолепно выполненная фотография. Снимал явно профессионал.
— Симпатичное лицо, не правда ли?
Так как я не знал, что ответить, то Эплби слегка намекнул:
— Или может вы отдаете предпочтение идеально правильному овалу?
— Ну конечно, — заметил и я, — тут присутствует доля асимметрии. Однако какая жизненная сила! Так или иначе этот парень мне явно по душе. Неужели он — закоренелый преступник?
Эплби улыбнулся.
— Вот этот вопрос нам и требовалось решить. Вы слышали раньше такое имя — Леонард Нортон?
— Никогда. Это он изображен на фото?
— Садитесь, мой дорогой друг, — снова улыбнулся Эплби, — и я расскажу вам все по порядку.
— Не помню кто как-то выдал следующую идею: что если у всего населения Земли снять отпечатки пальцев, то у полиции бы сразу поубавилось проблем. Суть дела Нортона сводится именно к этому. Его родители были очень богатыми. Они погибли в автокатастрофе, когда он был еще ребенком. Так как не нашлось ближайших родственников, то Леонард рос у чужих людей. Хотя он получил отличное воспитание и образование, но остался замкнутым и каким-то серым. Он не обладал особыми талантами, чтобы поражать мир. Вы заметили о жизненной силе. Возможно, он обладал ею в полной мере, но не проявлял как личность. Этим-то он и поставил всех в тупик, учитывая то, что с ним случилось. Во время войны он был летчиком. Однажды, после опасного задания, связанного с бомбежкой Берлина, он исчез навсегда как опознаваемый объект.
— Вы имеете в виду, — спросил я в ужасе, — что от него остался только пепел?
— В пепел он не превратился, но страшно обгорел, — ответил инспектор. — По крайней мере такова была версия, которую нам следовало принять или опровергнуть.
Долгие годы он числился в списках пропавших без вести и, скорее всего, — убитых. Война кончилась, и тут объявился этот искалеченный, обожженный человек, утверждающий, что он не кто иной, как Леонард Нортон.
История звучала вроде бы правдоподобно. Был сбит, падал в горящем самолете. Потом — полное отсутствие памяти. И вот теперь он снова в Англии с требованием вступить в законное владение внушительным состоянием. Но действительно ли он Леонард Нортон?
Ясно пока одно: кто бы он ни был, этот человек знал Нортона — и знал его еще юношей, до войны. В этом факте мы не сомневались. Лже-Нортон встречался с «оригиналом» раньше, чем мог увидеть его, например, в госпитале или в плену. Но тут и заканчивалась область очевидного и начинались одни догадки.
Эплби замолчал и задумчиво посмотрел на фотографию.
Сообразив кое-что, я спросил:
— А почему, собственно, вас подключили к этому делу?
— Понимаете, был еще один очень существенный элемент — время. По некоторым причинам представлялось крайне важным раскрыть истину как можно быстрее.
Рано или поздно правда вышла бы наружу, хотя некоторые преступники считают себя неуязвимыми. Человек — не невидимка. Он оставляет следы. Чтобы пересечь границу нужно сесть в поезд, а поезд откуда-нибудь да отправляется. Сами догадываетесь, что у нас есть организация, специализирующаяся на подобном поиске и действующая весьма эффективно.
— Но вас поджимало время?
— Именно. Мы натолкнулись на чрезвычайные трудности. Как я и говорил, у Нортона не было родственников, а все остальные связи его с людьми носили, — опять же, — обезличенный характер. Или, точнее сказать, профессиональный. Круг его довоенных знакомых, хоть и достаточно широкий, начинался и заканчивался на учителях, представителях разных фирм, банкирах и случайных приятелях, которых он встречал мимоходом на дорогих курортах. От них мы вряд ли могли добиться чего-либо позитивного. Однако собрали их всех вместе. И было устроено своеобразное следствие. Председательствовал на нем главный попечитель наследства Нортона, некий мистер Фирз.