Ее рука замерла. Нет, сердце не разбилось, а злость на Робина прошла. Она никогда его не любила Если бы любила, то хотела бы все ночи проводить с ним. И каждый раз при виде его ее пронзала бы сладкая боль. Она бы мечтала о нем, стремилась к нему, злилась иногда, и все это со страстью, от которой любовь только слаще.
Она бы жаждала его поцелуев, как жаждала сейчас поцелуев Франса. Она бы задыхалась от его прикосновений, как задыхалась сегодня ночью и утром. Заворачивалась бы в его халат, зарывалась лицом в его воротник, вдыхала бы его запах и желала бы — да, да! — снова и снова быть в его объятиях…
Подняв голову, Лаура посмотрела в окно. Нет, все не так. Так быть не может. То, что она чувствует к Франсу, это… это всего лишь желание. И уважение, надо признать, хотя еще вчера о нем не было и речи. Он ей нравится. А почему бы и нет? Умный, интересный, щедрый… Но она его не любит. Не хочет любить. Любовь опасна. Когда любишь, ты так уязвима, беззащитна перед самой страшной на свете болью — болью потери.
— Добрый день, дорогая. — Лаура резко обернулась — в двери стоял Франс с серебряным подносом в руках. — Напугал? — Он закрыл локтем дверь и подошел к ней. — Я тут подумал, может быть, у тебя такая же привычка. Меня лучше утром не беспокоить, пока не выпью кофе.
Лаура почувствовала, как забилось сердце. Франс стоял перед ней с всклокоченными волосами, небритый. На нем были джинсы и больше ничего, если не считать обворожительной, притягательной улыбки на губах и в глазах.
— Не беспокойся. — Он поставил поднос на столик у окна и уселся в кресло. Лаура села напротив. Франс разлил кофе и подал ей чашку. — Готовил не я, это Долорес.
— О, вот как…
Поднеся чашку к губам, Лаура сделала глоток. Не самое лучшее начало утреннего разговора с мужем. С человеком, в которого она влюблена. Или не влюблена?
Рука с чашкой дрогнула. Она поставила ее на блюдце и улыбнулась.
— Ну что ж… Мне надо посмотреть Мэри.
— Я уже был у нее. Няня дала ей бутылочку, и девочка опять спит. — Франс улыбнулся. — Я сказал, что мы заглянем перед ланчем.
— Перед ланчем? А что мы будем делать до…
Лаура посмотрела на него. Сегодня это ей далось нелегко, в конце концов, ей еще не приходилось просыпаться в постели с мужчиной.
Нет, не нелегко, смотреть на него было невозможно. Она боялась, но не Франса, а себя. Он никогда не узнает, что она, возможно, влюбилась в него. Не узнает, не догадается, не заподозрит. Скажи мужчине, что любишь его, и он получит над тобой такую власть…
— Лаура, — Франс взял ее за руку, — в чем дело?
— Ничего. Просто… — У нее пересохло во рту. — Просто я не знаю, чем заняться.
— Позволь мне смотреть на тебя. Это и будет твое занятие. — Он поцеловал ее пальцы, повернул руку и поцеловал ладонь. — Ты прекрасна. Я чуть не разбудил тебя утром, чтобы сказать это.
Неуверенно улыбаясь, Лаура отняла руку и положила ее на колено.
— Спасибо.
— Что-то не так, — спокойно констатировал Франс. — Ты нездорова? Или я чем-то обидел тебя?
— Нет! Все в порядке. Мне лишь как-то не по себе.
— Почему?
— Ну… — Лаура вздохнула. — Я еще никогда не просыпалась в чужой постели.
Некоторое время Франс молчал, потом кивнул с таким видом, словно она произнесла что-то важное.
— Вот как?
— Да. — Лаура опустила глаза, внезапно осознав, что должна сказать ему это, у него есть право это знать, даже если ему на это наплевать. Она вскинула голову. — Кроме тебя, у меня был только один мужчина, Робин.
— Понятно. — Его лицо сохраняло непроницаемое выражение.
— Тебе, наверное, скучно со мной? Я лучше… — Она вскочила.
— Лаура, — Франс схватил ее за руку и поднялся, — почему ты говоришь мне об этом?
— У меня вдруг появилась глупая мысль, что тебе, как моему мужу, будет интересно узнать, что… в общем, что я не такая уж неразборчивая в области секса.
— Продолжай. — Франс как-то странно улыбнулся. — Теперь мне действительно интересно.
Ее щеки вспыхнули румянцем.
— Я только хочу сказать, что никогда не проводила с Робином всю ночь, и секс с ним не был… не был…
Она не смогла договорить. Франс заглянул ей в глаза, провел пальцем по подбородку.
— Мы занимались любовью прошлой ночью, дорогая. Это другое.
— Да, — тихо сказала Лаура, — это другое.
— В какой-то момент мне показалось, что ты хочешь сообщить, каким потрясающим любовником был этот Робин. Что ты не можешь его забыть.
— Ты так подумал? О нет, нет! Я лишь хотела сказать… — Лаура прикусила губу, потом взглянула на мужа и улыбнулась. — Садись. Я налью тебе еще кофе.
Франс кивнул и сел. Она налила ему кофе и подала чашку. Пусть посидит, попьет кофе и, может быть, догадается, в чем дело. А дело в том, что с Робином ей никогда не было так хорошо, как с ним.
Почему она сказала мне об этом? — думал Франс. Вероятно потому, что призрак, витавший над их браком, исчез. Ему было приятно осознавать это. Но почему у нее такой несчастный вид?
Может ли мужчина до конца понять женщину? Что произошло за последние две минуты? И что вообще случилось после того, как они в последний раз занимались любовью?
Любовь… Он вздохнул, и чашка в его руке дрогнула. Однако это правда. Любовь и секс разные вещи. То, что он чувствует к ней… это что-то другое.
Останься со мной, шептала она. Останься со мной, Франс. И он остался. С ней… в ней. Ему хотелось навсегда остаться в ее объятиях, в ее сердце.
Чашка стукнулась о блюдце. Франс поднялся.
— Мне нужно принять душ. Лаура кивнула.
— А я оденусь.
— Хорошо. — Он замялся. — А потом мне надо будет заняться делами. Я уеду.
— Конечно.
— У меня большой бизнес, и мне придется часто отлучаться.
— Франс, — прошептала она, и никаких других слов ему уже не требовалось.
— Дорогая.
Он раскрыл объятия. Лаура бросилась к нему. Франс прижал жену к сердцу и понял, что его жизнь изменилась. Навсегда.
Глава 10
Лаура сидела, скрестив ноги, на расстеленном на траве одеяле. Мэри лежала рядом, глядя широко раскрытыми глазами в безоблачное небо.
— Видишь? — гордо сказал Франс. — Она наблюдает за птицами. Интересно, о чем ей думается?
Его тень упала на них обеих, и Лаура подняла голову. Как всегда, при виде мужа, одетого по-рабочему, в джинсы, открытую рубашку и поношенные сапоги, у нее забилось сердце.
— Привет, — сказала она с улыбкой.
— Привет. — Франс улыбнулся в ответ, наклонился и поцеловал ее в губы. Она просунула руку ему под рубашку и потянулась за еще одним поцелуем. — Мне надо в душ, шепнул он. — Я весь вспотел.
— Ммм. — Лаура покачала головой. — Я скучала по тебе.
Франс усмехнулся и опустился рядом с ней на одеяло.
— Конечно, скучала. Меня не было часа два.
— Какая самоуверенность, сеньор.
— Я знаю, что ты скучала, потому что и сам скучал по тебе. Знаешь, мне рекомендовано не возвращаться. Им кажется, что я не могу сосредоточиться.
— Твои служащие приказали тебе не возвращаться?
— Вот именно. — Он еще раз поцеловал ее и повернулся к дочери. — Как сегодня наша малышка? — Девочка, оказавшись на руках у отца, улыбнулась. — Видишь, она уже узнает своего папочку. Посмотри, как рада!
Лаура решила не огорчать его сообщением о том, что причиной хорошего настроения ребенка является, вероятно, недавнее кормление. Впрочем, возможно, он и прав.
Любая женщина была бы счастлива на ее месте. Волосы у Мэри такие черные и шелковистые, как у отца. Глаза темно-карие, почти как у Франса. Папочкина дочка. Иногда, думая о том, что она чуть было не разлучила их, отца и дочь, Лаура вздрагивала от страха.
Трудно поверить, что все так изменилось за какие-то два месяца. Дни текли счастливо. По утрам Франс отправлялся в офис, а она проводила время с Мэри или с Долорес, которая учила ее секретам испанской кухни.
Во второй половине дня Франс брал ее на прогулку и они объезжали его любимые места, посещали ферму, отдыхали у реки. Иногда он извинялся, что не может побыть с ней дольше, так как ему надо на работу.