— Там, в Италии?
— Нет, ее семья переехала сюда еще до войны. Она хотела играть в театре, но у нее что-то не получилось. В общем, в Мадриде ей встретился мой отец. — Он нахмурился и сунул руки в карманы.
— И какой же он был?
— Самоуверенный и эгоистичный мерзавец. — Франс криво усмехнулся. — Узнав, что она беременна, он сразу же бросил ее.
— Мне очень жаль, — тихо сказала Лаура.
— Жаль… — Он покачал головой. — Мать пыталась разыскать его, она его любила. Ну а ему женщина с ребенком была не нужна.
— И она растила тебя одна?
— Да. И все время твердила, как любит его. В конце концов я возненавидел этого человека. За что можно любить такого мерзавца?
— Но ведь он оставил тебе что-то? Эта ферма…»
Франс горько рассмеялся.
— Оставил? Он оставил мне только ненависть к нему. Это все я купил, работая как проклятый. — Он посмотрел на Лауру, и глаза его блеснули. — Взял, так сказать, реванш.
— Франс. — Она подошла к нему и протянула руку. Он отвернулся. — Мне так жаль .
— Не надо меня жалеть. Мне не нравятся хнычущие мужчины. Я рассказал тебе об этом только потому, чтобы ты знала, что я чувствую иногда, думая о нашей девочке. Какая жизнь была бы у нее, у тебя, если бы…
— Не говори так! У меня была работа и карьера. У нас все было бы хорошо.
— Без отца? Без мужа?
Опять эта мужская самоуверенность! Ей хотелось встряхнуть его, но она подумала о том, как обошлась с ним жизнь, и только кивнула.
— Возможно, ты прав. Мне повезло больше, чем твоей матери. Отец моей дочери оказался достойным человеком. Он не бросил меня. Он на мне женился.
— Ты так говоришь, дорогая, словно я принес себя в жертву.
Лаура посмотрела ему в глаза, боясь задать вопрос.
— А разве нет?
Сердце остановилось. Может быть, она ошиблась? Может быть, он женился на ней по одним причинам, а теперь эти причины изменились?
— Нет. Я рад, что женился на тебе.
— Правда?
— Конечно. Я поступил так, как было нужно.
Как было нужно. Вот так. У нее защипало глаза. Какая же ты дура, Лаура.
— А Кончита знает? О твоем отце?
— Кончита? А какое отношение…
— Ответь мне. Он кивнул.
— Да, я рассказал ей, когда собирался на ней жениться. Полагал, что она должна знать правду.
— Конечно, любовница должна знать правду. Но не я, не жена. — Франс протянул к ней руку, но она отступила. — И, наверное, она знает, что ты женился на мне, потому что так было нужно.
— Не понимаю, чего ты добиваешься, дорогая.
Лаура покачала головой.
— Знаешь, хочу попросить тебя: не называй меня так.
— Как?
— Дорогая. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкой. — Меня это раздражает. Слишком аффектированно.
Его глаза потемнели. Перестань, прекрати, твердила себе Лаура, но какая-то другая женщина, униженная, оскорбленная и кипящая от злости, не слушала голоса благоразумия.
— Тебе надо было сказать мне об этом раньше. — жестко заметил он. — Буду рад сделать одолжение.
— Спасибо. И еще один вопрос. Ты рассказал Кончите об обстоятельствах нашего брака?
— В этом не было необходимости.
— Но она знает, что мы поженились после рождения дочери?
— Наверное. Считать умеет каждый…
— Верно. Считать умеет каждый. — Она вздохнула. — Интересно, Робин говорил точно также.
— Робин… — Франс посмотрел на нее так, словно она сошла с ума. Может быть. У нее разрывалось сердце. Все, кто знает ее мужа, знают и то, почему он на ней женился. Тем более, Кончита. — А какое Робин имеет отношение к этому?
— Никакого. Я просто вспомнила, как мы лежали однажды в постели и разговаривали… знаешь, как разговаривают после… после секса. Так вот, я упомянула одну знакомую, внезапно решившую выйти замуж, и Робин подсчитал и… — Она вскрикнула — Франс схватил ее за плечо. — Мне больно!
— Как ты смеешь рассказывать мне об этом? — Он так встряхнул ее, что Лаура чуть не упала. — Думаешь, я хочу это слышать? Ни стыда, ни уважения!
— А что тебя так расстроило? Робин это прошлое. — Лаура помолчала. — В отличие от твоей любовницы.
— Кончиты?
— Кончиты, которая заходит выпить кофе, звонит тебе по сто раз в день. Закрывается с тобой в кабинете…
Франс сказал что-то резкое по-испански, снял руку с ее плеча и отступил.
— Не понимаю, что здесь происходит. Кончита ушла из моей жизни.
— А Робин — из моей.
Он сложил руки на груди и пристально посмотрел на нее.
— Может быть, но ты постоянно упоминаешь о нем.
— Естественно. Мы ведь были близки. Ты, например, рассказываешь, как тебе нравится коррида, а я вспоминаю Робина. Он был без ума о г футбола.
В футболе Робин разбирался не больше, чем она в корриде, и вообще Лаура давно уже не думала о своем бывшем любовнике, но сейчас это не имело значения. Она любила мужа, а муж… муж не мог жить без некоего замшелого кодекса чести. И, по всей вероятности, без женщины, на которой так и не женился.
— Я так понимаю, ты сожалеешь о том, что вышла замуж за меня, а не за него?
— Что за вопрос? Ты ведь просто не оставил мне выбора, помнишь?
— Я сделал то, что…
— Если ты произнесешь это еще раз, — ее голос дрогнул, — я брошу в тебя чем-нибудь.
Его лицо потемнело.
— Вероятно, — сдерживаясь, сказал он, — мы наговорили сегодня лишнего.
Лаура видела, что муж рассержен и пытается не дать волю чувствам, понимала, что и ей нужно последовать его примеру. Однако осторожность и благоразумие уже отступили перед мучительным осознанием простого факта: она по глупости влюбилась в человека, который никогда ее не полюбит.
— Возможно, нам следовало сказать это все раньше.
— Лаура, я знаю, что тебе пришлось нелегко. Эта перемена в твоей жизни…
Франс замолчал и выжидающе посмотрел на нее. Она помолчала, а когда заговорила, то сказала совсем не то, чего он ждал.
— Ты прав. Мне тяжело. Я живу здесь, в глуши, без друзей, вдали от дома . — Лаура всхлипнула. Как бы ей хотелось, чтобы все было иначе, чтобы она не влюбилась в это место, в этого мужчину! — Но ты никогда не думал об этом.
— У меня не было выбора!
— Не кричи на меня!
— Я не кричу! — взревел Франс — Просто хочу напомнить, как ты до этого дошла. Этот твой драгоценный любовничек бросил тебя — Ну и что?
— А то, что ты от горя переспала со мной — Нет!
— Ну извини, если я что-то перепутал. Освежи мою память, дорогая. Мы встретились. Ты отрывалась на вечеринке, позабыв обо всем на свете, и в итоге оказалась в постели с первым попавшимся на глаза мужчиной.
— Не правда!
— Нет? Что ж, тогда давай попробуем по-другому. Мы встретились. Ты была пьяна. И из-за этого тебе показалось, что переспать с незнакомцем…
Лаура ударила его по щеке. Франс схватил ее за руку и притянул к себе Она чувствовала, как колотится его сердце, чувствовала его гнев, исходящий жаркой волной.
— Мне было плохо. — Голос у нее задрожал, но в глазах, блестевших от слез, таился вызов. — Ты это знаешь.
— Так плохо, что ты улеглась в постель с первым встречным?
— Нет! Все было не так, и ты это знаешь. Все было по-другому.
— Неужели?
— Да…
Франс смотрел на нее, ожидая, что она скажет что-то еще, объяснит… Что было по-другому? Уж не собирается ли она заговорить о любви? Но такого чувства не существует. Если она скажет, что любит его, он…
— Так что? — спросил он, ненавидя себя и за этот холодный тон, и за то, как замерло в груди сердце в ожидании ответа. Ответа, ставшего вдруг таким важным. — Что было по-другому, когда мы занимались с тобой любовью?
Лаура вырвала руку из тисков его пальцев. Выпрямилась и подняла голову — все мечты валялись у ее ног, как разбитое зеркало.
— По-другому, — сказала она, зная: единственное, что у нее осталось, это гордость, и только ложь поможет ей сохранить эту гордость, — потому что я от тебя забеременела.
Глава 11
Бледный лондонский солнечный свет, не способный оживить даже золотые осенние листья, вяло втекал в окна комнаты для гостей в шикарной двухэтажной квартире Патриции Дженкинс. Комната, обычно светлая и веселая, казалась мрачной.